— Любовь долготерпима, — вдруг само собой припомнилось ей. — Любовь милосердна. Любовь не завидует, не превозносится, не гордится.

— Не бесчинствует и не ищет своего, — усмехнувшись, подхватил Даян, закрыв глаза и запрокинув голову. — Не раздражает и не мыслит зла.

Юлька принялась медленно и крепко натирать тело мужа — как он любил. «Широкими мазками». От шеи по крутому плечу и до самых пальцев. От шеи по груди и по животу. Сверху донизу. Сверху донизу.

— Любовь не радуется неправде, а ликует в истине, — бормотал под нос Даян, невольно подлаживаясь к движениям женской руки. — Любовь… э-э

— Всё покрывает, — подсказала Юлька.

Он всегда спотыкался именно на этом слове. Ибо трактовал его не в том смысле, какой вкладывал Святой Павел, сочиняя своё послание к коринфинам.

— Любовь всему верит, — продолжил млеть Даяша, поводя головой и скребя поджатыми пальцами ног по полу. — На всё надеется и всё переносит.

Женщина умеет мыть-ублажать любимого мужчину. Если она настоящая женщина, а не пустая жеманная кокетка. Если видит его сердцем, а чувствует всей распахнутой настежь душой. Если он для неё и земля под ногами, и стена, и задушевный друг. Вот, поди ж ты: всё так просто, а подделать это невозможно. Ни за какие деньги, никакой величайшей актрисе.

— Любовь никогда не обманывает, — подтвердил Даян изрядно потяжелевшим, охрипшим голосом.

Теперь его тело с каждым нажимом мочалки всё больше пружинилось, наливаясь нетерпением. Сощуренные глаза по рысьи следили за каждым движением Юлькиной руки. Кулаки раскинутых на верхней полке рук сжимались и разжимались. Икры ног — которые она как раз взялась намывать — набухали каменной твердью статуи.

— Всё сущее есть в вере… надежде, любви, — прохрипел он, вцепившись в Юлькины плечи и потянув к себе.

Приблизившись, его глаза расширились: пара чёрных дыр, из которых сквозило знойным нетерпением. Он дышал, как загнанный конь, расщеперив ноздри и подёргивая верхней губой. Грудь ходила ходуном, спина прямей и крепче кедрового ствола. Жилы на шее бугрились в неимоверном напряжении.

Голова кружилась, сознание расслаивалось. Юльке претило напрячь хоть единый мускул, полноценно участвуя в процессе. Она с неописуемым удовольствием отдала себя в распоряжение его силы и желания. Наслаждалась тем, что дают, не пытаясь вырвать что-то сама. Бывает и так. Сказочная отрада. Тело призрачней горячего воздуха вокруг него — все жилочки размякли. На душе невыразимо малиново.

— Но более всего в любви, — выдохнул ей в рот Даян, прежде чем запечатать его болезненно крепким поцелуем.