— Потому что тебя я люблю, — без лишних размышлений уточнил он, не сводя глаз с дороги. — Ты заведомо лучше любой женщины во всём. Я необъективен.

А вот ему не пришло в голову задавать подобные вопросы о Кирилле — раздосадовалась Юлька, подспудно обвиняя мужа в том, что он умней и лучше воспитан. Каковое преимущество — между прочим — мог бы и не выпячивать. Любящий мужчина просто обязан представлять женщине доказательства её превосходства во всём. Иначе он её плохо любит.

— Я и не спорю, — бессовестно ухмыльнувшись, прочитал Даян всё те же мелочные мыслишки любимой жены. — Ты умней, красивей и возвышенней в чувствах.

— Мерзавец! — хмыкнув, признала она поражение.

— Прости, забыл: ещё ты благородней и справедливей.

На руль рядом с «белочкой» приземлился где-то болтавшийся бронзовый шипастик. Покрутил носорожьей башкой, зыркая с одного «клиента» на другого. Погрозил обоим булавами и угомонился. Закрыв красные глазки-бусины, целиком отдался усыпляющей «рулевой» качке.

— А ещё? — своим самым вреднючим голосом потребовала Юлька комплиментов.

— Ещё ты талантливей, — для контраста принял Даян голос степенного старца, объяснявшего сопляку, отчего тот законченный болван. — Харизматичней, и чистокровней.

— В смысле? — чуток обалдела она, приготовившись парировать вовсе не эту шутку.

Вот вечно он так — досадливо ершилась, невольно надув губы. Мог бы на этот раз и не обескураживать женщину, которая мужественно борется с вернувшимся страхом за ребёнка. У неё в глубине души такая битва, что дым коромыслом. Даже Кирилл потребовал, чтобы она держала марку до конца — будь он неладен!

Хорошо им троим: уверовали в переселение душ, и в ус не дуют. А она, к вашему сведению, мать. И её малыша хотят убить. Всякие сволочи — зло выпучилась Юлька на ящерок.

И снова Даян прочитал мысли окрысившейся на пустом месте супруги. Демонстрируя неколебимое спокойствие и уверенность, усмехнулся: мол, угомонись, и жизнь наладится.

— Ни черта она не наладится, — так же демонстративно отвернувшись, процедила Юлька, и уставилась в окно.

Безликие ряды гордых могучих сосен уплывали назад. И больше не выглядели великанами, норовящими растоптать Тигра. Надменные мерзавцы подло уступали машине путь в гарантированно один конец. Куда некие придурки несутся чуть ли не с лозунгами…

— Мы не вернёмся, — снова и снова перечитывал муж её трусливые мыслишки.

Нарочно вытаскивал их наружу и давил, как поганых тараканов. Совсем, как в их занюханной квартирке в Дижоне — неожиданно пришло на ум Юльке. Которую толстомордый кичливый француз сдавал русским за несусветную деньги, на которые можно снять Версаль. Козёл облезлый! Всё норовил обслюнявить её похотливым взглядом поросячьих глаз.