Герц помогает Лндсману сложить фигурки в шкатулку – тоже кленовую, – выстланную зеленым плюшем. Прячет ингалятор в карман.

– Нет, – говорит Ландсман, а ведь именно один из очередных гамбитов Ландсмана во время детской вспышки гнева много лет назад стоил этому белому коню уха.

– А сам-то как думаешь? Это ведь ты их ему подарил.

На тумбочке у кровати лежат пять книг. Чандлер в переводе на идиш. Французская биография Марселя Дюшана[59]. Беспощадное развенчание злокозненной политики Третьей Российской Республики – книжка в мягкой обложке, популярная в США в прошлом году. «Справочник морских млекопитающих» Петерсона и что-то по-немецки под названием «Kampf»[60] авторства Эмануэля Ласкера.

Доносится звук сливного бачка, а потом шум воды из-под крана – Берко моет руки.

– Внезапно все стали читать Ласкера, – замечает Ландсман.

Он берет в руки книгу – увесистую, черную, с тисненным золотисто-черными буквами названием на обложке – и беззлобно поражается тому, что она не имеет ни малейшего отношения к шахматам. Ни диаграмм, ни силуэтов ферзей и коней, просто страница за страницей тернистой прозы на немецком языке.

– Значит, он еще и философом был? – спрашивает Ландсман.

– Он считал философию своим истинным призванием. Даже будучи гением шахмат и непревзойденным математиком. К сожалению, должен сказать, что как философ он был далеко не гений. Да, а кто еще читает Эмануэля Ласкера? Его теперь вообще никто не читает.

– Теперь это гораздо больше похоже на правду, чем неделю назад, – замечает Берко, выходя из уборной с полотенцем в руках.

Он испытывает естественное притяжение к обеденному столу. Большой деревянный стол накрыт на троих. Эмалированные миски, пластиковые стаканы, а ножи с костяными ручками и жуткими лезвиями, такими впору вырезать еще теплую печень из брюха убитого тобой медведя. Кувшин охлажденного чая и эмалированный кофейник. Трапеза, приготовленная Герцем Шемецем, обильна, горяча, и лосятина тут – основной ингредиент.

– Чили из лосятины, – объявляет старик. – Фарш я накрутил сам, еще осенью, в вакуумных мешках сунул в ледник. Ну и лося сам подстрелил, разумеется. Лосиха, тысяча фунтов весу. А чили сделал сегодня: взял красную фасоль, прибавил туда банку черной фасоли, у меня была припасена. Правда, я побоялся, что нам этого маловато будет, так что разогрел еще кое-что из своих заморозок. Киш-лорен, это пирог такой: яйца, ясное дело, помидорчики, бекон – бекон лосиный. Сам коптил.

– И яйца тоже лосиные, – вторит Берко, великолепно имитируя чуть напыщенный тон своего папаши.