Оказавшись в каком-то помещении, они без сил опустились на пол. Барунко перестал рыдать и теперь сидел, утирая глаза и нос. Руки его блестели в слабом свете факела.

Постепенно переводя дух, Плакса прислонилась к каменной стене.

— Отличная работа, Барунко, — наконец сумела выговорить она.

— Они меня напугали, — сказал великан, продолжая тереть глаза. — Появились из ниоткуда, прямо передо мной, и я тоже оказался прямо перед ними, лицом к лицу. Там был… такой урод! Я не мог ему не врезать, просто не мог!

Лурма неожиданно толкнула Плаксу в бок.

— Тсс! — прошипела она. — Мы не одни!

— Что? — Плакса подняла взгляд и увидела высокого толстяка в парчовой мантии, который стоял возле шкафа по другую сторону комнаты; хмурясь, он разглядывал их пятерку.

— Мортари, чтоб тебя, отдай мне мой нож! — прошипел Симон Нож.

— Вот он, — ответил Мортари, подползая ближе. — Я выдернул его из плеча того мужика! Видел? Брось-ка его еще разок!

— Худ тебя побери, Симон, — буркнула Лурма, — будь у тебя два ножа, ты бы смог разделаться с обоими!

— Нож только один, — сказал Ле Грутт.

— Что? Правда? Куда же подевался второй?

— Это же долбаный Великий епископ! — ахнул Ле Грутт.

Симон взвесил в руке нож и швырнул его. Клинок ударился о стену под потолком и упал на пол, расколовшись надвое.

— Вот дерьмо! — выругался Симон.

— На, возьми, — произнес Ле Грутт, суя в руки Ножа моток веревки. — Свяжи его или еще что-нибудь!

Великий епископ вдруг заговорил тонким писклявым голосом:

— Кто вы? Что вам нужно?

Плакса поднялась на ноги:

— Мы та самая Пятерка, вот кто мы такие!