Оставались все, кому некуда было ехать. У кого были больные и не транспортабельные члены семьи. Оставались те, кто имел зуб на повстанцев. Независимо от личного дохода. И таких было полно.

Каждый день к комендатуре приходили ходоки. В основном просили что-нибудь связанное с бытовыми условиями: электричества, воды, бензина, починить дорогу или забор. Или с реституциями («Вонючие герильяс выкинули меня из дома и там теперь живет мой сосед Педро. Накажите его, сеньор офицер!»).

Иногда какого-нибудь Родриго, Альваро или Диего обвиняли в том, что он угнал машину, десять коров с фермы или породистую собаку. Иногда прилагалось еще обвинение в том, что к соседу Педро ушла истца жена Мария. Часто эти обвинения были клеветой. Все это было очень утомительно, и слава небесам, что разрешать эти споры должен был не оперативный офицер, а судейские чиновники — дистанционно. Впрочем, иногда временному коменданту освобожденного города — то есть ему, капитану — приходилось помогать ленивым тыловым крыса выполнять эти задачи, которые в мирной жизни осуществлял бы судебный пристав.

Много вскрывалось жутких вещей, вроде растворения оппонентов в соляной кислоте. Причем не «буржуев», а своих, но неправильно понимающих политический момент и впавших в уклон. Но были и смешные ситуации. После пятой просьбы вернуть похищенную, а на самом деле, по всем признакам сбежавшую жену — Синохара хотел колотиться головой об стену и потребовал никого к себе больше лично не пускать. Ходоков отныне принимал электронный секретарь.

Из тех местных жителей, кто остался — интернировали примерно пятую часть. Но и среди них после прохождения фильтрации (проверка занимала не больше нескольких дней) большинство отпустили.

Все жители, включая бездомных и неграждан, получали временные удостоверения в виде наносимого на затылочную часть головы невидимого чипа. Эти штуки будут действовать на время проведения Специальной Операции ООН. Роботы не будут атаковать помеченных… если те сами их не спровоцируют. Кроме невидимого, вскоре начали наносить и видимую метку типа штрих-кода. Через месяц она должна была сама рассосаться.

Хотя документы, полученные у повстанцев, хитрожопые местные тоже пытались сохранить. И поскольку эти пропуска и паспорта были бумажные — они на этом легко «палились» при просвечивании. Тогда эти писульки у них изымались, а сами умники получали предупреждение. После второго нарушения — или первого серьезного, вроде саботажа или агитации — они отправлялись в лагерь. Уже не для фильтрации, а для изоляции и принудительных работ.