— Да, я знаю эту историю. Знаю, что вас привело на тайную службу и как вы несли её — хочется верить, что в надежде искупить грехи перед родиной, а не от безысходности. На этот раз, сеньор Ривера, партия больно уж крупная. А вы — уж очень ценная пешка, которую я способен поставить в самую сильную позицию. Так что, если совместными усилиями партию мы выиграем… Скажем так, в Балеарии нет ничего невозможного. Пешка сможет начать новую жизнь, в новом качестве. Это я обещаю.

Никакая перспектива не смогла бы подкупить Фиделя больше. Он любил родное королевство, но и себя любил тоже. Как любой здравомыслящий человек: пусть охваченный некой идеей, однако сохраняющий голову холодной.

Впрочем, какие-то посулы было странно слышать. Он ведь не наёмник.

— Вы ведь можете просто приказать, Ваша Светлость. И я исполню всякий приказ.

— Могу, вы правы. И я прикажу! Но прежде хочу убедиться в вашем понимании серьёзности момента. Речь не о балеарских интересах в Тремоне. На сей раз дело куда серьёзнее. И уж если вы окажетесь на доске — то уже никакого пути не будет, кроме пути вперёд.

— Как у пешки.

— О, да вы схватываете на лету, сеньор! Именно: этим вы также напоминаете пешку. Я хочу представить вас кое-каким людям. Начиная с этого знакомства вы будете уже не просто служащим Третьего секретариата Тайной королевской канцелярии. Это другая плоскость… Вы станете прежде всего моим человеком. Служба ещё более серьёзная, чем обычная для канцелярии. Чувствуете ли вы себя готовым к ней? Не торопитесь отвечать: не суть важно, что вы скажете мне. Хочу увидеть, как вы ответите на этот вопрос сами себе, Фидель Ривера. Ну же?..

Собственное внутреннее ощущение было Фиделю понятно. Оставалось надеяться, что канцлер прочитает его правильно. Судя по всему, так и произошло.

Это был любопытный момент. Коль скоро канцлер делал акцент на себя, то Фидель догадывался: речь идёт о партии, как минимум не инициированной королевой. Очень возможно, что о замысле герцога Анхелика вовсе не знала.

Тайных дел мастера это не смутило. Фидель Ривера был верен прежде всего Балеарии, а уж потом — её королеве. Он относился к новому, послевоенному поколению, которое научилось различать монарха и государство. Таковая способность подданных и делала Балеарию особенной.

— Если желаете, чтобы я был вашим человеком, я буду им.

— Не сомневаюсь. Уже не сомневаюсь. — тут герцог громко хлопнул ладонями. — Добро пожаловать на мою сторону доски!

Канцлер наполнил себе бокал: Фидель к своему почти не притронулся.

— Раз так, мы немедленно сделаем первый ход, после которого пути назад у пешки не будет. Я познакомлю вас с одним человеком. Меня убеждают, будто он — фигура чрезвычайно сильная. Если так — она нуждается в защите хорошей пешки. Но важно, сеньор Ривера, и другое! Может статься, что вам придётся защищать саму нашу стратегию от этой фигуры. Понимаете?