— Поглядим, что там.

Знамя едва шевелилось на ветру: мокрая тряпка. Однако даже не разглядев рисунок, всякий должен был узнать цвета. Цвета людей, шутить с которыми не стоит.

— Ничо-ничо… — бубнил старый солдат. — Скоро заживём. Дали приказ наступать — значица, заживём!

— А толку? Кабы город брали, так зажили бы.

— Ты чо, город какой с зимы видел?

— То-то и оно, шо не видел. Поля да поля, а эта сволочь не кончается. Рубишь-рубишь… Бабы на севере, видать — аки крольчихи.

— Всё говнишься!.. То не так, сё не эдак. Наступление, сука, всегда к лучшему!

Кудряшка ещё не отошёл от недавнего боя. Пусть и подросток, на войне он был уже не новичком — но в таком колоссальном сражении прежде не участвовал. Казалось ему тогда, будто всё сущее, что есть под серым небом — то самое поле боя. Будто битвой охвачен весь мир и не было нигде в этот день ничего другого. Ни в землях, что Кудряшка уже видел, ни в тех, о которых только слыхал. Ни в заморской стране, ни к востоку от леса — ничего, лишь война. Будто всюду только и должно быть слышно, что топот копыт да лязг брони бесчисленных вражеских всадников. И лишь голос командира может состязаться с тем грохотом — даже не гром небесный.

Слыхал Кудряшка от полкового лекаря: дескать, земля-то на самом деле круглая, а не плоская. И вертится она сама по себе, а вовсе не солнце вокруг ходит. Чудак-человек… но если это правда, то верно одно: солдаты землю и вращают. Солдаты, шагающие по полям войны туда-сюда.

Сначала казалось, в что в поселении ни души, но скоро послышался шум. Из большого дома вытащили за шкирки нескольких солдат в грязных, прогнивших стёганках.

— За кого воевали?

Отец Кудряшки на этих оборванцев совершенно не походил. Он служил сержантом. У него и одежда была новая, и крепкая кираса имелась, и очень неплохой шлем — пусть жутко старый, с кольчужной бармицей и полумаской. Семейные реликвии бывают не только у рыцарей.

— За наших. — процедил один из недобитков, подняв рожу из грязи, в которую его вдавили.

— И мы за наших. Вы за которых именно «наших»?

— А вы за каких?

Дураку ещё повезло, что врезали за это обухом глефы: могли зарубить.

— Ты сам, сука, по знамени не видишь?

Кудряшка не стал слушать дальнейший разговор. Он пошёл вперёд.

В деревеньке живых, кроме этих дезертиров, не осталось. Многие дома выгорели, повсюду валялись трупы: вразброс, а не кучами — прямо там, где настигла смерть. Поселение окружали кое-как сколоченные ограждения. Ясное дело: пытались обороняться от пришлой банды, но сил не хватило. Скорее всего, почти все дезертиры давно ушли, а эти просто с перепою отстали. Дисциплину они утратили вместе со знаменем.