Алим счёл уместным промолчать, да и все остальные как-то притихли.

— Кстати, о бабах! — прерывал неловкую паузу Ангус. — У нас тут слишком много мужицкого духу, мне кажется. Меряемся и меряемся. Баб нужно!

Бенедикт только отмахнулся. Люлья тоже не выказал энтузиазма. Однако капитан явно возжелал увести разговор куда подальше от крови.

— Думаю, если ты кого пошлёшь за Ирмой и Гайей, то это будет вполне уместно. Наше общество и правда стоит разбавить. С женщинами за столом куда приятнее.

— Дык я и ещё это…

— Себе в компанию кликай кого хочешь. Я надеюсь, наши глубоко верующие люди не против.

Пока наёмники решали этот животрепещущий вопрос, Алим размышлял об отце и его заданиях. Да и не только заданиях: обо множестве вещей, на которые прежде внимание почти не обращал, о которых как-то мельком слышал.

А ещё о том, чьими руками Сулим вскоре может попытаться убить этих людей. И что тогда получится.

Глава 7

Глава 7

Джамалутдин-паша следил за творившимся на площади из закрытого паланкина. Ему не хотелось вылезать под палящее солнце и ещё больше не хотелось внимания к своей персоне. А все глаза, многие тысячи пар глаз смотрели сейчас на одного человека.

— Похоже, в стенах Храма Сотворения ему уже тесно.

— Амбиции нашего друга простираются до самых небесных чертогов: в этом я уверен так же, как в том, что солнце сегодня зайдёт на западе и завтра поднимется на востоке.

Вот здорово бы иметь такую уверенность во всём прочем…

Главное святилище Иама, великолепное здание из девственно белого камня, размером уступало только дворцу халифа. Колоссальный храм, минареты которого едва не щекотали облака, а купол напоминал визирю огромную женскую грудь. Ту, что вскармливает святую веру в столице. Во всём халифате. Таков Альма-Азрак: мать мураддинов, прилегшая на берегу океана. Храм Сотворения — одна её грудь, дворец властителя халифата — другая. Слегка непропорционально, но ничего. Зато метафора вышла красивой: Джамалутдин-паша мысленно похвалил себя.

Но да, Сулиму в этих стенах уже сделалось тесно. Он вёл проповедь на ведущих к храму ступенях, обращаясь к ужасающе огромной толпе. Хотелось сказать, что тут собралась половина Альма-Азрака, но нет, разумеется. Никакая площадь на свете половину населения столицы не вместит.

И всё же: тысячи. Каждый внимает словам верховного жреца, не обращая внимания на зной. Визирь обмахивался пышным веером из павлиньих перьев, а сидевший рядом Валид ар-Гасан такой утончённой аристократической привычке был чужд. По его сурово сморщенном лбу тёк пот.