Усман вновь улыбнулся. Он хорошо умел и скрывать эмоции, и показывать их — смотря по случаю. Вряд ли глава семейства сомневался в Алиме: готовность юноши действовать по всем указаниям проверила ещё война. И она же кое-что изменила в младшем муже рода ар-Малави.

Придворные интриги, женитьба на благороднейшей и богатой невесте, государственная служба — всё это для Алима за последний год слегка померкло. Он ощущал, что способен на нечто иное. Хотя ещё толком не понимал, на что.

Но ситуация складывалась так, будто скоро настанет время проверить.

***

Айко подпирал своим могучим телом двери, держал секиру в руках и выглядел даже грознее, чем обычно. Он обводил присутствующих не менее тяжёлым взглядом, чем Шеймус, хотя вряд ли полностью понимал разговор. Аззиниец изучил бытовавшее в отряде наречие посредственно.

Что поделать: это могучий воин и человек более верный капитану, чем может быть верен любовно выкормленный пёс. Но… не великий интеллектуал. Почти дикарь, если уж честно. Ирма не назвала бы это недостатком — просто факт.

Другие телохранители капитана — Идвиг Дровосек, Вальфри, гвендл по кличке Лось и тремонец Козимо (тот самый, что из-за небольшого роста и щуплости вынужден был исследовать туннель), выглядели менее решительно. Сцена допроса женщин и охраны дворца отнюдь не вышла приятной.

Капитан быстро шагал из одного конца комнаты в другой: каждое касание пола отдавалось гулким звуком. Он был в ярости, и пусть по лицу не так заметно — но все ощущали, что от Шеймуса вот-вот молния ударить может.

А воздух тут, пусть до сих пор пах цветами и плодами из-за окна — хоть ножом режь.

— Довольно этой болтовни. Я не я, вина не моя… полная блажь. В чудеса и магию нихуя не верю. Я получу нормальные ответы? Или пора по-другому задавать вопросы? Я ведь могу. Вы, сучьи дети, прекрасно это знаете. Добрячка во мне увидели? Расслабились? Думаете, хватка ослабла?

Возможно, никто действительно не мог ничего пояснить о побеге Фарханы. Побледневшие солдаты совсем не напоминали людей, способных в такой ситуации нечто скрывать. Разве только не признавали очевидного: великолепие Альма-Азрака, столь ублажающее после тягот затянувшейся военной кампании, расслабило их.

И как обычно бывает на войне — расслабленность мгновенно оказалась наказана.

Шеймус остановился посреди комнаты. Он возвышался среди своих людей, словно дворец халифа над панорамой города. И чёрный цвет того здания хорошо ложился в сравнение.

— Ну?..

— Я передала послание Фарханы родным. Три дня назад. И ответ на следующий день.