— Дозвольте уточнить: а что Мансур делал в доме ар-Бартоли?

Жрец как-то замялся. Неудобный вопрос. Трудно было вообразить, чтобы Мансур явился в дом своего заклятого врага с миром — и как бы то ни было, но халиф приговорил Камаль-бея, а вовсе не Абдульхади и его семью. Всё это не очень ложилось в историю о подлом убийстве ни в чём не повинного Мансура, которую Сулим пытался составить.

Ещё меньше визирь верил в какой-то приказ Висельника. Какое командиру наёмников вообще дело до Мансура? Да, между ними едва не состоялся поединок, но это было год назад. И потом… Можно было сказать о Висельнике много плохого. Очень много. Но представить, чтобы этот человек убивал кого-то тайком — да ещё из-за ситуации, в которой сам был готов сразиться один на один с кем угодно?

Ещё менее правдоподобно, чем слова Сулима о непричастности к случившемуся сегодня.

Однако Сулим всё же заполучил именно то, чем так желал обладать: доказательства. И теперь пылал желанием отомстить пуще прежнего. Едва ли он хотя бы вполовину понимал, что на самом деле представляют собой наёмники Ржавого отряда и их командир. Даже Джамалутдин-паша не вполне осознавал это до поездки в Фадл. А Сулим и вовсе был предельно далёк от войны.

Как ни горько, но в очередной раз оставалось признать правоту мудрого Усмана ар-Малави. Жрец был всецело готов творить горестно глупые вещи.

— Теперь я пойду к халифу! Теперь я…

— Халиф нынче ночью не готов к аудиенциям. Я не имею права приказывать вам, но являясь визирем нашего великого повелителя, да будет долгим его правление, посмею дать весьма настоятельный совет, который без ложного стеснения назову мудрым. Что вам стоит сделать немедленно — так это пойти на улицы. Там уже толпы. Их нужно как-то успокоить.

— Успокоить?! Что вы изволите иметь в виду, достопочтимый визирь?

Джамалутдин-паша вздохнул. Неужели не понятно?..

— Почтенный Сулим… Я понимаю ваш праведный гнев и даже готов разделить его. Я лично пойду к халифу, да благословит его Иам, вместе с вами и буду нижайше просить обо всём его внимании к ситуации. Но положение на улицах выходит из-под контроля. Я доверяю вашим словам о полной к нему непричастности, как доверял бы словам собственного отца, но ведь это значит только одно: и нападение на дворец, и уличные провокации — дело рук кого-то иного. И мы не знаем, кого именно. Не ведаем, каковы его цели: благородные или низкие. А за стенами города, позволю себе напомнить, стоят тысячи разгневанных людей. И на рейде у порта люди, которые кажутся мне весьма подозрительными. Вы понимаете, что беспорядки на улицах — последнее, что нам в данный момент нужно? Умоляю: вы ведь имеете влияние на толпу. Народ слушает каждое мудрое слово, что срывается с ваших уст. Пойдите на улицы. Успокойте добрых жителей Альма-Азрака хотя бы до утра. А едва забрезжит рассвет — да будет Иам свидетелем моей клятвы, мы во всём разберёмся.