Бернард вспомнил: буквально теми же словами отказывалась когда-то составить ему компанию на охоте Адель Гаскойн. Стало немного грустно.

— Но я задумала кое-что другое! — сказала Вилда, наконец выпустив сыновей из рук. — Вам это понравится. Скоро ведь день вашего рождения, не забыли?

Бернард с Ламбертом родились в разные годы — но, по чудесному совпадению, в один день. И помнили об этом, разумеется.

— Пусть даты не круглые, но мы так давно толком не отмечали это все вместе… Я уже уговорила короля: будет большой турнир! Крупнейший с конца войны. Созовём не только всех рыцарей Стирлинга, но и заграничных. Из Норштата приедут, из Лимланда. Надеюсь, из Тремоны тоже.

— О, ещё одна славная победа для Тиберия! — усмехнулся Ламберт.

Его мало интересовали турниры сами по себе, но когда речь шла о собрании знатных иностранцев — кронпринцу делалось интересно, безусловно.

— Зачем же вновь для Тиберия… быть может, и Бернард наконец блеснёт? Ведь барон прекрасно тебя подготовил, правда?

Нажил Бернард кое-какой турнирный опыт в Вудленде, однако идея явить свои рыцарские навыки свету на таком грандиозном событии вызвала в нём лёгкую робость. Которую, впрочем, вполне удалось и скрыть внешне, и быстро подавить внутри.

— Я выступлю, конечно! — заявил он.

— А я, конечно, воздержусь. — сказал кронпринц. — Но поболею за братика. И даже поставлю на него!

— Молодцы! Вы уже обедали?

— Нет.

— Не-а.

— Извольте трапезничать с нами, пожалуйста. Отец желал о чём-то поговорить, государственные вопросы… а мне просто будет приятно. Нынче состряпали такую гусиную печень — о, вы даже не представляете, я от запаха чуть не умерла. Это гуси Комблтона, лучшего откорма. А маркиз Бомонт привёз вино его прекраснейшего за десять лет урожая. Вам понравится!

В еде матушка знала толк: просто удивительно, как при таком гурманстве оставалась безупречно стройной. Стирлинг — не Балеария, которой двадцать лет правит королева. Вилда всегда была избавлена от чего-либо, не связанного с прелестями придворной жизни. Балдуин как принял на себя ношу судеб королевства, так и нёс её по сей день совершенно безраздельно, лишь кое с кем из пэров советуясь. Но стоило отдать должное: двору Вилда была прекрасной хозяйкой.

Хоть Бернард часто скучал по Фиршилду, скучал по своему воспитателю, своему лучшему другу и своей первой да единственной любви — но успел уже ощутить, что его истинный дом всё-таки здесь. И случилось это именно благодаря матери.

Оставалось лишь гадать, думает ли так же Ламберт. Но от предложения Вилды кронпринц не отказался.