Аргументы в пользу второго законопроекта о замораживании отличались ненамного. Мерзлявчики второй группы имели деньги, но представляли собой сплошных психов. О да, сейчас большинство видов душевных болезней излечивается фармакологически. Но воспоминания о безумии, привычный образ мыслей, порожденный паранойей или шизофренией, — все это останется, все это будет требовать психотерапии. А как лечить этих мужчин и женщин, чей жизненный опыт отстал на сто сорок лет?

А банки органов все время пустуют… Конечно, я все понимал. Граждане хотят жить вечно. Однажды они доберутся и до меня, Джила Гамильтона.

— Всегда оказываешься в проигрыше, — пробормотал я.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Тэффи.

— Если ты нищ, тебя не оживят, потому что ты не сможешь обеспечить себя. Если ты богат, денег будут домогаться твои наследники. Трудно защититься, будучи мертвым.

— Все, кто любил их, тоже мертвы. — Тэффи очень серьезно смотрела в кофейную чашку. — Когда провели закон о замораживании, я не очень-то внимательно к этому отнеслась. В больнице мы даже не знаем, откуда поступает пересадочный материал; не все ли одно — преступники, мерзлявчики, захваченные склады органлеггеров. Но в последнее время я стала задумываться.

Как-то раз Тэффи закончила операцию по пересадке легких своими руками, когда неожиданно отказала больничная машинерия. Чувствительная женщина не смогла бы такого сделать. Но в последнее время ее стали беспокоить сами трансплантаты. С того момента, как она встретила меня. Хирург и охотник на органлеггеров из АРМ — мы составляли странную пару.

Когда я глянул снова, Холдена Чемберса уже не было на месте. Мы расплатились каждый за себя и ушли.

Первый торговый уровень создавал странное впечатление: ты находился словно и внутри здания, и снаружи. Мы вышли на широкий бульвар под освещенным бетонным небом в сорока футах над головой. По сторонам бульвара выстроились магазины, деревья, театры, уличные кафе. Вдалеке узкой черной полосой между бетонным небом и бетонным фундаментом извивался горизонт.

Толпы схлынули, но в ближайших кафе несколько граждан еще наблюдали за катящимся мимо них миром. Мы не спеша шли к черной ленте горизонта, держась за руки и никуда не торопясь. Подгонять проходящую мимо витрин Тэффи не было никакой возможности. Все, что я мог делать, — это останавливаться рядом с ней, изображая — или не изображая — снисходительную улыбку. Ювелирные изделия, одежда — все так соблазнительно сияет за зеркальными стеклами…

Внезапно она резко повернулась и, глядя внутрь мебельного магазина, потянула меня за руку. Что увидела она — не знаю. Я же увидел ослепляющую вспышку зеленого света на стекле и клуб изумрудного пламени, вырывающийся из журнального столика.