— Они намереваются внести еще один законопроект о замороженных, — проговорил я.

— Что?

— Второй закон о замораживании. Касательно другой группы. Общественные банки органов, должно быть, опять опустели, — произнес я с горечью.

Мистера Рестарика затрясло.

— О нет! Нет! Они не могут опять это сделать! Не имеют права!

Я взял его за руку — то ли чтобы успокоить, то ли чтобы поддержать. Он готов был потерять сознание.

— Может быть, они и не сумеют. Первый закон о замораживании, как предполагалось, должен был остановить органлеггерство, но этого не случилось. Может быть, граждане проголосуют против.

Я ушел сразу же, как только позволили приличия.

Второй законопроект о замораживании продвигался неспешно, не встречая серьезного сопротивления. Кое-что из хода событий я улавливал по ящику. Граждане — их растущее число вызывало тревогу — осаждали Совет Безопасности петициями о конфискации того, что они именовали «замороженными трупами значительного числа людей, душевнобольных к моменту смерти». По их мнению, «фрагменты этих трупов, возможно, могут быть использованы для замены остро необходимых органов…».

Они никогда не говорили, что упомянутые трупы когда-нибудь могут стать живыми и полноценными людьми. Зато не уставали повторять, что упомянутые трупы нельзя безопасно вернуть к жизни сейчас; и они брались доказать это при помощи экспертов; и у них была тысяча экспертов, ожидающих своей очереди.

Они никогда не говорили о возможности биохимического лечения душевных расстройств. Зато они рассуждали о генах, скрывающих безумие, и о том, что миру вовсе не требуется такое число новых душевнобольных пациентов.

При этом они постоянно упирали на нехватку пересадочного материала.

Я уже почти бросил следить за выпусками новостей. Я состоял в АРМ, полицейских силах ООН, и не мое дело было лезть в политику.

Это и не являлось моим делом, пока — одиннадцать месяцев спустя — я не наткнулся на знакомое имя.

Тэффи наблюдала за посетителями. Ее притворно-скромный вид меня не обманывал. Тайное ликование сверкало в ее карих глазах. Каждый раз, приподнимая десертную ложечку, она бросала взгляд в левую сторону.

Из опасения выдать ее интерес я не стал смотреть в том направлении. Полно, мне нечего от вас скрывать: я не интересуюсь теми, кто сидит в ресторане за соседними столиками. Вместо этого я зажег сигарету, переложил ее в мою воображаемую руку — вес слегка надавил на мое сознание — и откинулся в кресле, наслаждаясь обстановкой.

Хай-Клиффс — это огромный пирамидальный город, расположенный в северной Калифорнии. Строительство его еще не закончено. «Мидгард» находится на первом торговом уровне, близ сервисного ядра. Окон, выходящих наружу, нет; их отсутствие в ресторане возмещается красочными пейзажными стенами.