– Какую справку?

– Что я… Понимаете, шеф, я же из-за всего этого на работу опоздал. В смысле, вообще не попал на работу. Чудо будет, если меня уже не уволили.

– Ах, это… выпишут. В канцелярии.

– Спасибо.

– Да не за что благодарить. Процедура, не более.

– Значит, я могу?

– Идти? Да пожалуйста. Я провожу.

Он аккуратно собрал бумаги обратно в папку и пошел к двери рядом со мной. А перед самым порогом отстал на шаг и, понизив голос, напутствовал:

– А про сумму ты подумай. На будущее. Так всегда проще, и тебе, и нам.

Узкий коридор вывел нас в старый внутренний двор, накрытый стеклянным куполом, под которым лабиринтом змеились приемные отделения. Здесь было много людей, в основном местных полицейских работников, но попадались и гражданские лица всех мастей. И было шумно, как везде, где скапливается достаточное количество народа. Но крик, раздавшийся от входных дверей, пролетел надо всем этим гулом без помех. А следом, вполне ожидаемо, наступила гробовая тишина.

– Отпустите его, он ни в чем не виноват! Это я! Я все сделала!

* * *

Лучше бы моё сотрясение не проходило. Тогда списал бы все на плохое самочувствие и другие последствия аварии. Но видеть хрупкую, и в то же время яростно отчаянную фигурку было… Странно. Удивительно. Непривычно. И одновременно ощущалось то ли чувство вины, то ли угрызения совести.

Она что, пришла сюда из-за меня? Да ещё во всеуслышание пытается заявить, что случившееся – её рук дело? Что за бред?!

– Это все я! Только я и никто другой!

Перед ней расступились. Как морские воды перед Моисеем. Но тот хоть служил богу и совершал благое деяние, а Лил…

– Отпустите его!

Ну что за дура? Никто меня не держит. И не стали бы держать.

– Отпустите!

Бегает она быстро, в своем весе москита. Раз, два, не успел оглянуться, уже висит на тебе, да ещё ухитряется при этом ощупывать. Можно подумать, меня тут на кусочки резали, чтобы теперь понадобилось считать, все ли на месте!