– Юная особа, которую вы видите перед собой, взяла на себя смелость заявить, что… э… заколдовала водителя. И ему стало плохо именно посредством колдовства, - Гарсия говорил медленно, стараясь сделать вид, будто пренебрежительно относится к собственным же словам, но я помнил его непроизвольный жест, а Сильва…

Сильва наверняка знал своего подчиненного очень хорошо, потому что сцепил пальцы в замок над столом и спросил прямо:

– Вы допускаете такую возможность?

– Команданте…

– Допускаете или нет?

– Вы же понимаете, я не могу дать ответ, которые не скомпромети…

– Я понимаю, Гарсия. Я все прекрасно понимаю. И со слухом у меня все отлично. Это ведь вы спрашивали, согласна ли девица повторить свое заявление под присягой?

– Я хотел её припугнуть. Немного. Чтобы не отнимала своими глупостями время у занятых людей.

– Это не глупости! – буркнула Лил у меня из-под мышки. – И я скажу все, что попросите. Хоть на распятии поклянусь!

– Колдовство, значит? – опустил подбородок команданте.

– Колдовство!

– И в чем же конкретно оно заключалось?

– Тот человек хотел причинить вред моему мужчине. Он был врагом, а врагов нужно уничтожать!

– То есть, вы намеревались убить сеньора Фуэнтеса?

– Я поставила метку. Метку Геде. Я указала цель. Средства выбирает лоа.

Когда она так говорит, по коже и впрямь начинают скакать мурашки. То, что сама верит в свои фантазии – несомненно. И Гарсия, похоже, не прочь поверить. Стало быть, последнее слово за начальником управления. Он, вроде бы, всегда славился здравомыслием, но в подобных противоречивых обстоятельствах даже прирожденному скептику есть, над чем задуматься.

– Надо сказать, ваш лоа избрал весьма занятный способ убиения. Слишком причудливый. Не проще было ли…

– Для лоа нет ничего невозможного. Путь к цели может быть длиннее или короче, но рано или поздно он придет к своему завершению.

– А вы, собственно, кто? И как вы сюда прошли, скажите на милость?!

При дневном свете её черное лицо вовсе не казалось грозным или пугающим, особенно обрамленное мирной белизной покрывала.