– И что же, по-вашему, главное?

– То, из-за чего все и затевалось. Колдовство.

– Оно не состоялось, - улыбнулась мамбо.

– Отлично. Но я могу узнать, что произошло бы, если бы…

Её улыбка стала шире. Обнажила ослепительно-белые, особенно на фоне такой кожи, зубы.

– Или вы хотите, чтобы я спросил у Лил? Вряд ли это поможет ей поскорее успокоиться.

– А знаете, пусть будет именно так. Спросите. Либо это убьет девочку, либо заставит родиться заново. Для новой жизни.

Поскольку я не двигался с места, ей пришлось меня обойти. Давая понять, что продолжения беседы не будет.

Справку выписали в рекордные сроки: Гарсия сунул мне бумажку с ярко-синей печатью ещё на полпути к выходу из общего зала. И тут же убрался восвояси под улюлюканье коллег, уже наверняка посвященных во все подробности только что завершившейся истории.

Солнце на небе подползало к обеду. То есть, к зениту. Жарило вовсю. Укрыться от палящих лучей можно было только в тени парковых кустов, да и то весьма условно. И уж точно никто бы не обезумел настолько, чтобы выходить на самый солнцепек, пусть и к фонтану: водяная пыль слегка освежала кожу, но для защиты требовалось что-то поматериальнее. Особенно маленькой фигурке, присевшей у мраморного бортика. Ага, уткнувшейся голыми коленями в острую каменную крошку.

– Тебе не больно?

Попытка быть вежливым прошла без внимания.

– Ну не получилось, и ладно. Чего переживать?

Ноль эмоций. Смотрит куда-то в переплетение струй. Но хоть не плачет. Или просто в брызгах, оседающих на её лице, не разобрать слез?

– А что вообще должно было получиться, кстати?

Ага, теперь все четко: брызги налево, слезы направо. Целый поток.

– Да хватит уже!

И платка-то под рукой нет… Придется пожертвовать рубашкой: утереть чумазую мордочку. В смысле, загорелую от природы.

– Есть смысл рыдать-то? Мир же не рухнул. Вон, стоит себе, такой же, как раньше, сама посмотри.

– Мир…