Первое слово за весь день. Наш совместный.

– Стоит…

– И будет стоять, можешь мне поверить. Потому что ему все наши слезы до одного места.

– Этот мир пусть делает, что захочет. А мой… мой… Моего мира больше нет!

Новый поток слез. Чуть послабее, ну да и рубашка у меня не безразмерная.

– Можешь объяснить толком? Только учти, ещё одного взрыва рыданий я терпеть не буду. Уйду и больше ничего спрашивать не стану.

– Не уходи.

Сказала еле слышно, зато за штанину уцепилась не хуже краба.

– Значит, поговорим?

Кивнула. В паузе между сморканиями. Интересно, кто стирать-то будет?

– Я уже понял: твои планы полетели ко всем чертям. Что бы ты ни планировала. И хотя сейчас уже почти бессмысленно это знать, с другой стороны, и тайну хранить больше не нужно. Что ты хотела сделать? В смысле, наколдовать?

Бурчание. Куда-то вниз, в песок.

– Не слышу.

Ещё несколько слов, по-прежнему неразборчивых.

– Нет, так дело не пойдет!

Она легкая. Чуть тяжелее Генри, если сравнивать. И поднять её за талию так же легко. Только приходится держать, чтобы снова не осела вниз.

– Вот, теперь можешь говорить.

– Ты должен был…

Ага, значит, подобие гипноза намечалось. В принципе, изо всех фокусов самый реальный. И беспроигрышный. Если получается.

– В меня…