– Прости, мама, – вздохнул Солейль, – надеюсь, ты достигнешь чертогов.

И принялся спиливать правый рог, не обращая внимания на дикие вопли и судороги жертвы, охваченной агонией.

Я завизжала.

Разбудил меня грудной рык. Пес ревел мне прямо в лицо, раззявив пасть с алым языком.

Он убил ее? Он по-настоящему ее убил?

Аид клацнул зубами, захлопнув пасть.

– Ну вы расшумелись, – с ноги открыл дверь Пак. – Проснулась? Отлично! Собирайся.

– Куда? – удивилась я.

– На тренировку, конечно же. У тебя поединок с Варварой, а ты об элементарных приемах ни сном ни духом. Варвара, между прочим, превосходно управляется с кинжалами и луком, а вкупе с ее избирательским талантом в иллюзиях… Так что давай, золотце, поедем в мою уютную норку. Я из тебя викинга слеплю. Шустрее, шустрее, время не ждет, до конца один лишь только шаг!

* * *

«Уютной норкой», в которую нас с Аидом завез Пак, оказалась кладовая. Та самая, служащая мне убежищем от Варвары и домашним кинотеатром с самого переселения, заставленная старыми коробками и коврами. Когда машина подкатила к знакомому подъезду, я не сразу вникла, в чем дело, а Лис на все вопросы напевал песенку на каком-то странном – предположительно древнем – языке.

Вопреки опасениям направились мы не в мою квартиру. Возвращаться не хотелось. Сердце Морены постепенно срасталось с телом, а вместе с ним и ее сила. Напряжения в костях и мышцах как не бывало, дышать стало легче, а в отражении я заметила, как выровнялась осанка.

Пак открыл соседнюю дверь, в свои хоромы, и впустил нас внутрь. Аид вошел позади меня.

Все здесь было так же, как у нас, – тот же коридор, такие же повороты, только наоборот.

– В кладовку, – указал Лис пальцем на дверку возле ванной. – Я укрепил стены, так что круши-ломай, визжи-ори, никто ничего не заподозрит.

Словно в доказательство он щелкнул пальцами, и одну из картонных коробок с грохотом разорвало на части; кусочки с вязким хлюпаньем сталкивались со стенами и, едва касаясь ковра, сгорали дотла. Он дунул на искры, и пламя разрослось, с воем бури пожрав все имеющееся, оставив угольки да пепел. Жар опалил кожу и едва не задел волосы, так что я невольно прижалась к двери; Аид пригнулся к полу и, зашипев, присоединился ко мне; Пак расхохотался и утешил:

– Не волнуйтесь, это мой огонь, он вас не тронет.

Один хлопок в ладоши – и рыжий вихрь сузился до размеров хрустального шарика в сувенирных магазинах, а затем развеялся, словно дым. Все, что напоминало о нем, – сладковатый запах, оседающий на деснах.

За считаные секунды он уничтожил все, что имелось в помещении, из-за чего оно прибавило в просторности и посветлело – теперь темные горы мусора не нагнетали атмосферу, обнажились нежно-персиковые стены. Лампочка под потолком мужественно выдавливала электричество и упорно держалась, хоть и мигала. Аид щерился на нее. Я сдержанно потрепала его за остроконечными ушами, надеясь, что он не оттяпает мне руку, – впечатление собачки, охочей до ласки, он не производил.