– Кто-нибудь из Пролома когда-нибудь шел против своих? – спросил я.

– Конечно, – ответил Ашил. – Но те, кто так делает, создают пролом, они инпантрианты, и поэтому в наших руках. – Он шагал осторожно; из-под скрытой брони и одежды виднелись бинты.

В первый день после бунта, когда я вернулся в офис, ведя за собой еще немного упирающегося Боудена, меня заперли в камере. Но после этого ее дверь уже не запирали. Я провел три дня с Ашилом – после того как его, видимо, отпустили из некоей тайной больницы, в которой лечатся люди Пролома. Каждый день мы с ним ходили по городам – в Проломе. Я учился у него тому, как перемещаться между ними, сначала в одном, потом в другом или в обоих, но не нарочито, как Боуден, а более хитро и скрытно.

– Как он мог так ходить?

– Он долго изучал города, – сказал Ашил. – Возможно, именно чужак действительно может увидеть, как горожане обозначают себя, и выбрать среднюю линию поведения.

– Где он?

Этот вопрос я задавал Ашилу много раз. Он разными способами уклонялся от ответа. На этот раз он ответил, как и раньше:

– У нас есть механизмы. С ним разобрались.

На улице было темно и пасмурно, моросил дождик. Я поднял воротник пальто. Мы находились к западу от реки, у пересеченных рельсов – короткого отрезка, по которому ездили поезда обоих городов, расписания которых обговаривались в отдельных международных договорах.

– Но дело вот в чем: он никогда не проламывался. – Я впервые заговорил об этом вопросе, который меня тревожил. Ашил повернулся, помассировал свою рану. – По какому праву его… Как мы могли его задержать?

Ашил повел нас вокруг раскопок в Бол-Йе-ане. К северу от нас, в Бешеле, и к югу, в Уль-Коме, грохотали поезда. Мы даже близко не подходили к раскопкам, но Ашил, не говоря об этом, вел нас по разным этапам дела.

– Я знаю, что Пролом никому не подчиняется, но… Вы ведь должны отчитываться по всем вашим делам перед Надзорным комитетом. – Ашил поднял бровь. – Я знаю, я знаю, что его репутация подорвана из-за Бурича, но позиция комитета такова, что вина не на нем, а на его отдельных членах. Система сдержек и противовесов между городами и Проломом не изменилась? В их словах есть смысл, так? Поэтому вам нужно будет оправдать задержание Боудена.

– Боуден никому не интересен, – сказал он наконец. – Ни Уль-Коме, ни Бешелю, ни Канаде, ни Орсини. Но да, мы представим им отчет. Возможно, что после того, как он выбросил труп Махалии, он вернулся в Уль-Кому через пролом.

– Ее же выбросил не он, а Йорджевич, – сказал я.

– Может, он сделал это именно так, – продолжал Ашил. – Посмотрим. Может, мы вытолкнем его в Бешель и затащим обратно в Уль-Кому. Если мы говорим, что он проломился, значит, так и есть.