Паркер привел его в закрытый двор с аркой, перегороженной решеткой. Жители не желали, чтобы их беспокоили, а вот Женьке кровь из носу надо было войти. Он на всякий случай обошел по периметру квадратную коробку сталинки, однако артефакт остался неумолим и настаивал именно на вхождении во двор. И вот ведь не везет, так не везет: все остальные дома были нормальными и только этот закрытый.

На решетке висел магнитный замок для специального ключа, но не имелось ни домофона, ни звонка. Охраны вокруг не наблюдалось тоже.

«И как сюда почтальоны с курьерами попадают?» — подумал Женька, размышляя не позвать ли на помощь, даже за телефоном потянулся, когда услышал:

— К Егоровым, чай?

От вкрадчивого скрипящего голоса он едва не подпрыгнул, обернулся, обозревая старушку-божий одуванчик и кивнул.

— Так заходи, — сказала она, доставая ключи. Их было, наверное, с десяток: большие и маленькие, пара магнитных и совсем крохотный, не иначе от почтового ящика. — На детской площадке подожди, пока Максимка с кафедры вернется, не на улице же стоять столбом сталагмитовым. Что? Завалил высшую математику, оболтус?

— Завалил, — вознося хвалы госпоже Фортуне, повинился Женька и счастливо вздохнул.

— Вот, значится… Зовут как?

— Крылов Евгений.

Старушка покачала головой.

— И не помню даже такого. Прогульщик?

— Немного есть.

— Отчислят же.

Женька опустил голову, заставляя волосы упасть так, чтобы скрывали выражение лица: уж очень оно не вязалось с тем, которое присуще студенту-прогульщику, завалившему сессию и все лето бегающему по преподавателям, сдавая хвосты.

— Из-за девчонки, чай?

Он кивнул.

— Любишь?

— Больше жизни! — и ведь не солгал и даже не приукрасил.

Старушка покачала головой и открыла калитку:

— Заходи. И… если так, то я тебе автоматом зачет поставлю, приходи на неделе.