— О той атмосфере, что там присутствовала, балбес, — покачал головой Андрей.

Послышалось хихиканье, а за ним последовала быстрая икота. Все посмотрели на Аделаиду, и девушка смущенно сказала:

— Excusez-moi38.

— Peut-être que vous en avez déjà assez, ma fille39? — спросил у нее с многозначительной улыбочкой Ливелс, бросив взгляд на бокал с вином.

— Arrête ça, Louis. Tout va bien40, — со смехом в голосе сказала ему Габриель.

— Oui papa, arrête ça, — ответила дочь, исподлобья посматривая на присутствующих за столом и разрезая мясо ножом.

— Луи, прекрати немедленно говорить по-французски, — сказал Андрей, держа узкую ножку пузатого стакана между средним и безымянным пальцами. — Или мы сейчас начнем говорить по-русски.

— Простите, — кивнул Луи. — Просто привык общаться со своей семьей на родном языке.

— Да, — кивнул Вакулов. — Или просто не хочешь, чтобы мы понимали то, о чем вы говорите.

— Я смотрю, ты не перестал делать вид, будто видишь меня насквозь.

— Но это так и есть, — пожал плечами Андрей. — Просто ты не хочешь этого признать.

На несколько секунд повисло молчание, которое вскоре прервала Изабелла, в бокале которой вместо вина был виноградный сок.

— Расскажите, что вы видели после того, как приземлились на той чудной планете.

— Разве Луи вам не рассказывал? — удивился мужчина. — Я уже своим сыновьям и жене, наверно, все уши прожужжал.

— Рассказывал, но интересно послушать, что расскажете вы.

— Ну, — протянул Вакулов, собираясь с мыслями и подбирая слова. — С твоим отцом мы познакомились спустя сутки после взлета. Практически у всех было плохое самочувствие: тошнота и небольшое головокружение. Я не был исключением, а уж Луи и подавно. Нас всех собрали в общем зале и рассказывали правила, что где находится, ну и тому подобное. Луи сел по мою правую руку. Вид у него был, мягко скажем, не очень. До этого момента я был уверен, что мне плохо, но когда я его увидел… — Вакулов поджал губы и покачал головой.

— Да ладно тебе, Андрей. Сейчас он вам расскажет тут!..

— Но это же чистая правда, Луи! Ты едва не зеленел. Он сидел, облокотившись на подлокотник кресла и поддерживая ей голову, и мне казалось, что он просто с минуты на минуту может помереть. Тогда я решил его отвлечь и заговорил. Честно скажу, с английским у меня на тот момент были не очень хорошие отношения, но пострадал от этого по большей степени Луи. Рассказывая о себе, я в процессе исковеркал одно слово, изменив его на бранное, и исказил смысл истории в весьма неприличном контексте, который, скажу честно, за столом, да еще и при женах и детях пересказывать не стоит. Луи, когда услышал это, поначалу сильно опешил и вытаращил глаза — и что самое смешное, я не понимал, почему, так как не осознавал своей ошибки и продолжал сидеть без малейшего намека на улыбку — а после начал смеяться, чем сам же спровоцировал у себя… кхм-кхм… приступ тошноты. Ты же успел добежать до туалета?