Вместо кофе он налил лишь воду.

В ванной ее полотенце, линзы для глаз и серебряные блестки в еще одной металлической коробочке. В комнате книги, сумка и кучка одежды. Чемоданчик, который она почти никогда не открывает. Ремень. Обувь. Большая коробка с шоколадом; иногда она засыпает в себя сладости как сумасшедшая, буквально килограммами; и как она остается такой стройной? В спальне атласная ночная рубашка.

С большой неуверенностью он решился представить эту девушку – будто боялся, что ее внешность его удивит, а может и испугает. Камёлё Мӧэрн. Стройное, невероятно гибкое тело. Кошачьи движения. Выразительный ӧссенский нос, загнутый будто клюв птицы. Она не была страшной – кроме того, что она не была земным существом; но все же… что ему в ней могло так понравиться? При мысли, что они спали вместе, Джерри передернуло. То же тягостное ощущение в желудке появляется, когда доедаешь последний кусок отличной еды, а кто-то сообщает, что это была хорошо выдержанная крыса.

«Я позвал ее к себе. С тех пор мы живем вместе.

Почему, господи?»

Ему не удавалось припомнить, чем они, собственно, занимаются по вечерам. О чем разговаривают.

Он не был уверен даже в занятиях любовью. Быть может, они просто лежали рядом на кровати. Может, он ее и не касался вообще. А может, на кровати он был один, совершенно голый, и мастурбировал, пыхтел и кричал, что аж стены тряслись, пока девушка равнодушно сидела рядом на ковре… в той извращенной позе на пятке одной ноги, когда другая обмотана вокруг тела, как умеют только ӧссеанки.

Джеральд стукнул стаканом о стойку и отправился в ванную. Его охватило такое отвращение, что он не мог оставаться на месте. Бросившись к раковине, он включил горячую воду и начал усиленно тереть руки, потому что в этом безрассудном состоянии мыслей, которое на него ни с того ни с чего напало, ему показалось, что такая абсурдная вещь поможет. Смыть с себя ее запах. Странный. Кошачий. Чужой! Но он был и на полотенце. И повсюду в его квартире.