Лукас вдруг понял, что умрет. На ӧссенском алтаре, в ӧссенском Небытии. Сейчас. Сколько он мечтал о подобной смерти… о рассеянии… о соединении. Видел серебристый прохладный свет, свою душу, замороженную в лед, которая ждет, отделенная от Вселенной иллюзией тела, иллюзией исключительности, иллюзией «я». Он всегда знал, что барьер хрупок и нужно совсем немного, чтобы тот разбился на осколки; но кто на это решится? Барьер держится лишь на самой обыкновенной, самой смешной силе – на человеческом страхе. Держится крепко, надежно, с гарантией… целые годы.

Но здесь страх не значил ничего. Сквозь стены можно пройти. Свет разливался в пространстве, растекался во все стороны – переливающаяся материя, синеватая завеса дыма над термосом с жидким азотом. Лукас был в каждой летучей молекуле, вездесущий, рассеянный. Вне себя. Вне Земли.

Вихри цветов. Радужные кружевные ауры, иней и паутина, взрывающиеся фрактальные фигуры, они распускаются и увеличиваются. Будто компьютерная симуляция Р-А-пространства. Это Голоса и Звезды. Наконец.

– Мы с тобой. Мы так долго ждали. Ты помнишь обещания, которыми мы обменялись? Помнишь обязательство, которое ты не выполнил? – пели Корабли.

Лукас чувствовал, как это многоголосье его захватывает, как уносит, словно отступающая волна – пену на воде.

– По дороге в Гиддӧр было принято решение. Ты изменил направление, которое они тебе внушили. Мы знаем, что случилось. Знаем, какие обстоятельства сыграли роль. Вспомни, Лӱкеас Лус, исправь это упущение, а мы исполним свою часть уговора. Мы будем вместе. Нас будет много. Ты получишь силу, которая и не снилась ни одному человеку.

Другие сознания вплетались в хор голосов. «Нас много и сейчас», – подумал он… Нет, уже не он, а Они, все мысли одновременно. Он вдруг стал Их частью. Границы слились.

– Волна в нас оставляет синеву свет. Раасет тьма тьма, – думали Корабли и касались неопределенности. – Агаёнсӱваёлӱ отлив разрыв. В Авалӱне спящая. Праматерь Аккӱтликс Ключ, – отрывисто шептали Они.