Он заставлял себя не думать о боли и усталости. Перед его невидящим взором предстала мухоловка из дедушкиной гостиной…

Выше… еще выше…

Он вспомнил первую убитую им в экспедиции тварь.

Еще фут вверх… два фута… три…

В его памяти всплыли остров Лугау и долина, на которой росло древнее многоголовое чудовище…

Вонзить зацепы… подтянуться… еще раз…

Столько жизней оборвалось в бутонах этих тварей…

Вонзить… Подтянуться…

…в пастях этих выжидающих жертву кровожадных хищников… Проклятые глупцы не верили ему… они смеялись над ним… называли безумцем…

Что они скажут теперь?

Сэр Пемброуз вдруг поймал себя на том, что выше не подняться.

Что ж, выше и не нужно было… Прямо над головой нависал отрастающий от стебля ком из лиан, туго оплетших сердечный клубень.

Он добрался! Его путь закончился!

Не только путь по стеблю, но и все те дороги, которые он истоптал своими сапогами. Вся его жизнь вела именно к этому моменту…

Сэр Пемброуз потянулся к мачете на поясе и тут же остановил себя: мачете не поможет – ему просто не удастся размахнуться как следует.

Рука сжала рукоять ножа и вырвала его из чехла. Сладковатый запах заполнил нос и рот, набился в нёбо. От него невероятно захотелось спать. Веки начали тяжелеть, а глаза закрываться…

– Я убил тебя однажды… – прохрипел охотник, растирая слабость, как подушечного клопа между пальцами. – И убью снова…

Лезвие ножа взрезало лиану и рассекло ее, как какую-то веревку. А за ней еще одну и еще…

Он будто нить за нитью разъединял корсет. Или, скорее, срывал ленты с запакованного подарка, о котором всегда мечтал…

Тварь почувствовала, что кто-то пытается подобраться к ее сердцу. Она разжала пасть, а затем расплела удерживающие дирижабль лозы.