Бокал с дорогим вином стоял не тронутый, и тонкие длинные ногти, выглядывающие из тучи пурпурного дыма, в которую была облачена мадам, царапали граненые бока…

Как не было старику из люкс-апартаментов дела до праздника, так ему не было дела и до переживаний дочери, которая сделала все, чтобы он не поднимался с кровати. «Ты болен, папочка!» – говорила ему эта лживая дрянь, каждое утро поднимаясь в его комнату и лично добавляя медленно действующий яд, который тек по трубкам, подключенным к телу старика.

Очередной год подходил к концу. И в следующем году все будет так же: он будет лежать здесь перед окном, за которым простирается весь город, его бывшая вотчина. Несменяемый вид, оставленный ему в насмешку, – удушающий, отравляющий сильнее любого яда.

Завтра все будет по-прежнему: эта опостылевшая комната, эта проклятая гудящая махина и трубки, с которыми его тело давно срослось. Будет и пропитанный лицемерием голос дочери, и то, что она называла «отчетом для любимого папочки», рассказывая во всех подробностях о том, как она руководит его делом, пока он лежит здесь, бессильный и немощный, не в силах даже поднять руку, чтобы задушить ее…

– Мразь… дрянь… ненавижу… ненавижу… – сорвалось с почти отсутствующих губ, и в ответ неожиданно раздался смех. Хриплый, заполняющий комнату смех.

Старик открыл глаза и, увидев того, кто стоял у изножья кровати, задергался. Датчики на «поддерживающем жизнь» механизме завизжали.

– Никто ничего не услышит, – сказал гость. – Они все там, внизу. Воры, которые делят краденное. Делят то, что они украли у тебя. То, что ты украл у меня.

– Крам… Крампус… – прохрипел старик.

– Время возвращать долг, Сесил, – сказал Крампус и поднял раскаленное железное клеймо на тонкой ручке.

Крика старика и правда никто не услышал…

Время приближалось к полуночи. В банкетном зале собравшиеся начали дружно вести отсчет последних секунд, оставшихся до Нового года.

А в люкс-апартаментах больше никого не было, лишь по полу бились, извиваясь червями, трубки, а на кровати лежала груда едва тлеющих углей.

***

Человек-в-красном… Каминник…

Ох уж эти таинственные личности со своими вымышленными прозвищами.

Под прозвищем Человека-в-красном, как под плащом в темном переулке, прятались двое.

Первый – это деревянная кукла, выглядящая, как толстый старик в красной шубе и колпаке с белой меховой оторочкой. Господин, который вызывает в душах тепло. Он чиркает спичкой, и на беспросветной улице монотонной серой жизни загорается одинокий огонек надежды.

Его все знают. Это ведь на его плечо заброшен большущий, полный подарков, мешок. Это у него на глазах лётные очки, а сам он носится по заснеженному ночному небу на алых санях.