Лексий выдохнул сквозь пересохшие губы и понял, что все слова куда-то делись. Так бывает. Иногда ты так устаёшь, что не можешь уснуть. Хочешь сказать столь многое, что теряешь дар речи.

Послушай, я не буду ни за что просить прощения. Я сейчас не хочу говорить о своей вине. Я хочу говорить о тебе.

Пожалуйста, ты просто знай, что ничего не изменилось, ладно? Что ты всегда был моим лучшим другом и всегда будешь. Что с того, что последнюю пару лет мы были далеки? Это часто случается с друзьями детства. Дети растут, у каждого своя судьба, и это правильно. Просто знай, что ты не стал значить для меня меньше. Даже теперь. Я пытался перестать думать о тебе как о тебе, потому что так было бы куда проще, но, в конце концов, даже мёртвых забывают не сразу, а ты ведь-…

Не знаю, может, я кажусь парнем, не помнящим добра, но, клянусь, я помню всё. Помню, как мальчишки изводили меня в первые дни в новой школе, а ты сказал им: «Оставьте его в покое», и они оставили. Помню, как весной, когда становилось тепло, мы гуляли допоздна, и ты всё равно успевал сделать уроки и дать мне списать. Помню, как ты читал какого-нибудь «Хоббита» или «Хроники Нарнии», а я смеялся, потому что тогда чтение казалось мне на редкость бестолковым занятием… Как ты думаешь, наверное, филфак стал моей кармической расплатой, да? Я помню, как ты не давал мне отчаяться, когда я проваливал экзамены, расставался с подругами, ошибался и уставал. Помню, как… мы вместе ехали в Питер, и мне казалось, что вот сейчас-то начнётся жизнь… и как твоя мама провожала нас на вокзале и обняла меня так, как уже много лет не обнимала моя. И как потом ты сказал мне, что её больше нет, сказал так ровно, как может только человек, горе которого способно разорвать любые обручи, и как я отчаянно искал слова, от которых тебе стало бы не так больно… и как их не было, этих слов.

Слова – такая странная штука.

Например, там, где мы с тобой выросли, у мужчин не принято говорить, что они друг друга любят. Ладно, я тоже не буду. Просто… ты знаешь, я рад, что мне не придётся возвращаться на Землю без тебя. Честное слово, это было бы уже совсем не смешно. Ты знаешь, я-…

Рад терпеливо ждал, глядя на него спокойными, холодными глазами генриха, и Лексий понял: уже нет никакого «сейчас».

– А впрочем, неважно, – сказал он. – Забудь.

И, развернувшись, пошёл прочь.

Рад не остановил его. Лексий и не ждал.

День был таким пасмурным, что не было даже толком светло. Но ветер улёгся, и наконец пошёл обещанный Ларсом снег. Он падал тяжёлыми крупными хлопьями, отвесно, как зимой… очень тихо. В мире почему-то вообще почти не осталось звуков. Лексий слышал их словно сквозь толщу воды, текущей мимо него, не задевая.