Удачи тебе, лисёнок. Найди свою хозяйку и как следует укуси, она заслужила… А потом, так уж и быть, люби дальше – я же знаю, ты всё равно будешь. Бьюсь об заклад, она по тебе скучала…

И это всё длилось один только миг, а потом портал закрылся, и без Огнептицы поле в чаше холмов разом стало пустым и холодным.

Кажется, Лексий только что сделал то, что делают все попаданцы: спас мир. Ну… в какой-то мере. Наверное, большего от него нельзя было требовать.

Взгляды всех, кто ещё остался в живых, были прикованы к исполинской птице – и к человеку перед ней. Зачарованные, парализованные изумлением и страхом, они смотрели и ждали, что же будет дальше…

Всё поле выдохнуло в один голос, когда Огнептица вдруг метнулась куда-то в пустоту и – исчезла.

А человек постоял ещё минуту, глядя ей вслед, и упал. Сначала на колени, потом повалился на бок…

Где-то среди оттийцев и сильван, на время забывших, кто из них кто, рослый светловолосый мужчина схватился за грудь, изменившись в лице, и заорал кому-то:

– Лёшка!..

Придя в себя, Лексий немного удивился тому, что до сих пор жив, но сразу понял: это ненадолго.

Бран был прав: это было совсем не больно. Просто каждый вдох вдруг стал требовать осознанного усилия.

Первым, что он увидел, открыв глаза, было лицо Рада – Рада, не генриха, страдальческая морщинка между его бровей не давала ошибиться. Это было так хорошо, что Лексий даже не стал спрашивать себя, как так получилось. Главное – получилось, и слава богам…

Одной рукой Рад обнимал его за плечи, другой – бережно поддерживал голову. Подумать только, ты умираешь на руках у друга. Совсем как в книгах…

Лексию очень хотелось сказать ему: «Я так по тебе скучал». Сказать: «Как я рад снова тебя видеть». Но говорить уже не было сил, и он просто улыбнулся. На это его ещё хватило.

Надо же, у него получилось. Если честно, он сам до конца не верил. Он никогда не был героем. Кем-то, кто готов пожертвовать собой.

Лексий вдруг понял, что ни о чём не жалеет.

Ему почему-то всегда казалось, что, когда умираешь, мир меркнет. Сейчас он понял, как ошибался. На самом деле мир белеет. Бледнеет, пока не становится неразличимым, словно смотришь на яркий свет… Но как же громко всё-таки бьётся сердце, освобождённое от обручей! Или это твоё собственное?..

Лексий устало вздохнул и закрыл глаза.

Он ещё успел почувствовать медвежьи объятия Рада.