Айду, он пытался говорить с ней и даже не знал, понимает ли она. Лунолис говорил, что не смог бы беседовать с человеком без его амулета, но Лексию почему-то показалось, что Птица его слушает. Слушает и понимает – может быть, не слово в слово, но чувствует, что́ и как он хочет ей сказать…

Лексий облизал пересохшие губы.

– Прости, но я не смогу показать тебе дорогу к твоему хозяину. Я не знаю, где он. Но я постараюсь… открыть для тебя дверь, а дальше дело за тобой. Мне не известно, сколько во вселенной миров, но точно больше, чем один. Я уверен, рано или поздно ты его найдёшь.

Повернув голову, Огнептица всё так же смотрела на него одним глазом, и Лексий ничего не мог прочитать в её взгляде.

Ну же, прекрати сомневаться. Если бы она не была согласна с тем, что ты предлагаешь, ты давно бы стал горсткой пепла…

Лексий сделал глубокий вдох, вспомнил нужные слова и начал.

Заклинание подходило почти идеально. Пришлось только самую капельку его изменить, чтобы проделать ход не насквозь, из одного мира в другой, а куда-то в «между»… Быть может, как раз туда, куда попадаешь, когда выходишь за порог. Непрошенной пришла мысль: если тебе повезёт, твои братья, раньше покинувшие пир, называемый жизнью, догадаются подождать тебя на крыльце…

Что ж, ладно. Наверное, умереть за свой дом – не худший способ закончить свою историю. Умереть за свой дом… Звучит как что-то, на что способен не каждый. Чем можно гордиться.

Он мог бы попытаться найти ещё одного волшебника. Может, даже не одного. Но они не знали нужных слов. Пришлось бы на чём-то их писать, как-то учить, а на это отчаянно не было времени. Лексий чувствовал: минута, в которой Огнептица готова его слушать, не продлится вечно. Упусти момент – и второго шанса не будет.

Так странно – кажется, ещё ни одно заклинание не давалось ему так легко, как это. Лист, вынесенный с Вороньего кряжа, давно сгинул в водах озера, но Лексий помнил текст даже не как «Отче наш» – лучше.

Знал ведь, что пригодится.

Царевна наконец сумела подняться на ноги, когда Гвидо запустил руку во взъерошенные волосы и, не отрывая взгляда расширенных глаз от чего-то на поле, в отчаянии простонал:

– Самоубийца!..

Договорив последнее слово, Лексий вдруг очень отчётливо понял: приятель, эти чары были твоими последними.

Но они сработали.

Портал не был виден человеческому глазу, но Лексий хорошо слышал его тут, совсем рядом – и Огнептица слышала тоже. Она встрепенулась, расправила крылья – и порывом огненного ветра ринулась в открывшуюся в мироздании брешь. Лексий проводил Птицу взглядом, и, когда его обдало поднятым ею горячим вихрем, ему показалось, что он разглядел, как в невидимой двери скрываются два знакомых пушистых хвоста.