Ещё он помнил себя.
Помнил, как стоял под дождём, обхватив себя руками, и слушал одетый в серые робы хор. Танирэ понимал слова – на втором году в школе у Брана он изучал кордос, просто так, для себя. Девушки в сером пели о том, что жизнь человека – это шумный пир в высоком, ярком, дымном зале, полном гостей, где весёлые шутки могут смениться дракой, а драка – объятиями, где без устали ходит по кругу чаша, вот только ты никогда не знаешь, будет ли вино в ней горьким или сладким… И о том, что в своё время каждому настанет пора уйти. Встать из-за стола и выйти за порог, на сумеречную дорогу, по которой мы все шли до того, как заглянули на манящий огонь в окне… и которая ждёт нас, чтобы увести дальше. Куда? Как знать! Может быть, ты вспомнишь это, когда сделаешь первый шаг, может быть, узнаешь, лишь когда дойдёшь…
За этот последний год Танирэ тысячу раз казалось, что он больше не в силах дышать чадом и слушать чужой пьяный хохот. Что с него хватит залов и пиров. Были минуты, когда ему нестерпимо хотелось выбежать прочь прямо сейчас, хлопнув дверью… и попытаться догнать тех, кто ушёл раньше него.
Нечестно, что они не взяли его с собой.
Он раз за разом спрашивал себя: как вышло, что он не умер? Не выгорел, хотя колдовал как проклятый? Что такого важного, пропасть побери, ему предначертано совершить, если его пощадил чудовищный год Огнептицы?
Когда Танирэ пришёл в себя и, словно в первый раз, огляделся вокруг, он увидел, как быстро его страна залечивает раны.
Если быть честными, Сильвана и мечтать не смела о таком конце. Армия Регины Оттийской была грозным врагом – кто бы мог подумать, что по странной прихоти судьбы именно она понесёт больше всего потерь от мифической Огнептицы? Регина продумала всё, как лучший стратег, и блестяще исполнила собственный план, но даже она не могла предвидеть
Если мерить успех войны потерянными землями, то каждый остался при своём. Сильвана всё ещё принадлежала самой себе. Убытки и смерти не в счёт – тем более что со средствами на восстановление помог Пантей. Он с са́мой осени наблюдал, не вмешиваясь, а когда всё закончилось, поспешил высказать свой строгий упрёк оттийским захватчикам и пожать руку маленькой, но храброй Сильване… Кто бы ни дарил коня, наверное, ему всё-таки не смотрят в зубы. Стране нужны были эти деньги.
Клавдия любили, как никогда. Год Огнептицы заметно посеребрил его некогда чёрные волосы, но после войны народ чествовал его, как победителя – как человека, чья непоколебимость спасла страну от оттийского рабства. Вот видите, как славно всё кончилось? А вы вон сдаваться предлагали… Нет уж! Знайте наших! Да здравствует Клавдий Иллеш!..