Он снова уставился на потолок.

– Он не оставил бы нас просто так.

– Ричард… Он скрывается от ЗОИ.

Ричард покачал головой, убежденный в обратном.

– Он там, где всегда хотел быть, но его ожидают несколько сюрпризов. Иногда он говорил о Гвинее.

– О родине цесарок. – Надин засмеялась.

– Это была воображаемая Африка. Он считал, что Ярдли создает лучший уголок Земли. Считал эспаньольцев лучшими людьми на планете. Утверждал, что они милые и добрые и не заслуживают такой истории, как у них. Соединенные Штаты предали тамошних чернокожих точно так же, как здешних.

– Не я, – высокомерно объявила Надин. – Слушай, приготовлю-ка я завтрак.

– Мы все в ответе. Мы все должны порвать с тем, что мы есть, отринуть свои неудачи. Возможно, война – это своего рода уход в отрыв, нация становится чем-то иным. Ты так не думаешь?

– Я ничего не думаю, – сказала Надин. – Ты наверняка проголодался, Ричард. Последний раз ты ел двадцать четыре часа назад. Давай позавтракаем и поговорим о твоей рукописи.

Он резко взмахнул рукой, словно бросая что-то.

– С ней покончено. Она ничего не стоит. Я не могу выразить то, что во мне. Эмануэль бы меня не предал. Он хотел, чтобы я узнал что-то благодаря нашей связи. Понял, что нужно, чтобы справиться с нашими отчаянными обстоятельствами.

Надин закрыла глаза и прижала костяшки пальцев к вискам.

– Почему я все еще с тобой? – спросила она.

– Не знаю, – огрызнулся Ричард, рывком садясь в кровати. Надин вздрогнула от неожиданности.

– Пожалуйста, не надо так.

– Ты мне не нужна. Мне нужно время подумать.

– Ричард, – взмолилась она, – ты голоден. Ты не можешь собраться с мыслями. Я знаю, что селекционер тебя испугал. Меня он тоже испугал. Но они искали не тебя и не меня. Они искали его. Если они вернутся, мы скажем им, что он в Эспаньоле, и они нас больше не побеспокоят.

Он со вкусом потянулся, как стареющий кот. Хрустнули суставы.

– Селекционеры – говнюки, – спокойно заявил он. – Почти все, кого я знаю, – говнюки.