Ричард вздрогнул.

Пора насладиться одиночеством.

58

58

Тюрьма «Тысяча цветов», как бетонная коровья лепешка, расползлась по склону невысокого холма в коричнево-сером безводном каньоне вдали от побережья. Слегка закругленные белые плоские и широкие уступы каньона были пустыми, но время от времени взгляд выхватывал вентиляционные отдушины, узкие окна или ворота. Сухая асфальтовая дорога вела к тюрьме и огибала ее.

В холмах были разбросаны бетонные блокгаузы и башни, с которых открывался вид на каждую скалу, куст и овраг по всей долине. Подрытые стены каньона образовывали вертикальные барьеры. Завершающими штрихами мрачного пейзажа были проложенная по краю обрыва, по гребню стен и внизу армированная колючая лента, стальные шипы и еще блокгаузы и башни.

С пугающей гордостью Сулавье указал ей по очереди на все эти достопримечательности с той высокой точки, где единственная дорога входила в каньон.

– Самая надежная тюрьма Северной Америки, надежнее всех тюрем на острове Эспаньола, – сказал он. – Мы не держим здесь наших заключенных. Только иностранных, по контракту.

– Это ужасно, – сказала Мэри.

Сулавье пожал плечами.

– Того, кто верит в искупление, это может ужаснуть. Полковник сэр не верит в искупление в этой жизни. И знает, что для сохранения здорового общества надо успокоить тех, кто разделяет эти взгляды… Иначе ими овладевает беспокойство и они берут правосудие в свои руки. А это анархия.

Он вытянул руку: пора вернуться в машину. Она послушалась, и после короткого разговора с охранниками ворот на въезде в каньон Сулавье присоединился к ней. Машина медленно двинулась под уклон.

Потребовалось три минуты разговоров и подтверждений, чтобы их машина проехала через главные ворота тюрьмы. Остановились они в хорошо освещенном гараже. Охранники, мужчины и женщины, окружили автомобиль, проявляя скорее любопытство, чем бдительность. Когда, кивая и улыбаясь, появился Сулавье, они разошлись и больше не интересовались приехавшими. Даже появление Мэри не привлекло особого внимания.

Охранники передавали их с поста на пост коридор за коридором, одна основательная дверь без обозначений за другой, пока они не оказались в западном крыле тюрьмы. Мэри заметила, что здесь нигде нет окон. В прохладном воздухе чувствовался слабый, но неисчезающий затхлый душок, как от неиспользуемого старья в кладовке.

– Сегодня Голдсмит в этом крыле. Оно называется «Чемодан», – сказал Сулавье. – Здесь исполняют наказания.

Мэри кивнула, еще не уверенная, готова ли смотреть на то, что придется увидеть.