— Складно да ладно говоришь, Бендхард, да только это лишь слова…

Слова. По-моему, я здорово придумал, что слова — это невидимые олени. Они скачут вокруг нас, мы слышим цокот копыт, но не видим их самих. Еще мне нравилось сравнение с птицами, но тоже невидимым, а это слишком похоже на оленей. Хмм, ветер тоже слышно, а не видно. Может, сравнить тогда слова с соплями Хьйолькега? Раз ветер — это дыхание вмерзшей в лед твари, которое проходит через три ноздри, можно ли назвать слова — соплями? Да нет. Сопли — они ж всегда видны.

— … уж не хочешь ли ты, Аднальдюр, стать во главе всего острова…

Да и некрасиво в висах будет слушаться. Хотя отрыжка Бездны как замена «твари» встречалась в песнях Хвита. Чем же сопли хуже отрыжки? А вот отрыжка прекрасно подходит для иносказания «слова», она тоже идет изо рта, при этом ее слышно, но не видно. Осталось добавить что-то еще… Нет. Все равно непонятно получается. Как тяжело же придумывать иносказания! Потому Хвит даже во время гребли что-то обдумывал да сочинял.

— … а коли не веришь ты моим словам, тогда послушай иноземца. Он — из хирда, который Кьелл нарочно нанял для нашего уничтожения.

А вот подошло и мое время.

Я поднялся, вытер рот от жира и начал вещать:

— Я Кай Безумец, сын Эрлинга Кровохлеба, лендермана Сторбаша! Вот уже третье лето я хожу на корабле Альрика Беззащитного, хёвдинга славных сноульверов, белых волков. Хоть рунами мы и невелики, но подвиги наши неисчислимы.

Сначала я не хотел пересказывать наши деяния. Неправильно это — когда карлы похваляются перед хускарлами, но Аднальдюр заверил, что так будет лучше. На острове руны растут медленно, до пятой поднимаются на оленях, моржах и китах, а дальше либо в межродовых войнах, либо в сражениях с редкими здесь тварями. Выше девятой руны айсландеры вовсе не поднимались, так как думали, что с десятой руны любой становится тварью. Не знали они про твариное сердце. Так вот, подвигами здесь мало кто может похвастать, только старые главы родов, которые сумели выжить в тех зимних схватках. И мне обязательно нужно показать, что мы хоть и малы по силе, зато опытны и умелы в бою.

— … убил я черного гарма и получил пятую руну. А хёвдинг мой ходил к морю и рубил морскую тварь невиданных размеров и неслыханной свирепости. Там он и стал большим человеком.

— Спасибо тебе, Кай Эрлингссон! Потешил ты нас веселыми историями, развлек. За это я, Тейнгидль, щедро вознагражу тебя.

И он отдал костяной нож с серебряной рукоятью. Мда, не там мы раньше искали денег, не там…

— Только мои уши не услышали ничего о Кьелле Ральфссоне, чьего отца мы прекрасно знали и уважали.