Напротив них тянулся ряд высоких столбов, вокруг которых еще раскладывали хворост, а на небольших помостах на середине высоты столба стояли прикованные мужчины и женщины. Но из всех их я видел только одну фигуру женщины с опущенной головой, мертвенно-бледным лицом, закрытыми глазами и длинными, струящимися золотисто-рыжими волосами, прикованную к столбу прямо перед троном Филиппа. Рядом был еще один столб, все еще ждущий свою жертву, а над всем этим опускались гневные небеса, затянутые серыми грозовыми тучами.

Низкий, глубокий рев мстительной ненависти прокатился по площади, когда стражники вывели меня и поставили между троном Филиппа и троном Торквемады. Затем вышли два герольда и, призвав к тишине трубами, огласили длинный список моих преступлений против святой церкви и католического величества Испании, над чем я громко рассмеялся в горьком гневе и яростном отчаянии. Тогда Филипп поднял руку, меня повернули лицом к ряду столбов, и люди с факелами начали с обоих концов поджигать хворост.

Я слышал, как трещат сухие дрова, и видел, как дым и прыгающие языки пламени взлетают ввысь, и крик за криком агонии пронзительно разносится в сонно замершем воздухе. Наконец, факелы были воткнуты в хворост вокруг столба, к которому было приковано все, что было мне дорого на свете.

По обе стороны от нее мужчины и женщины корчились и кричали в последней агонии огненных мук, но на нее пламя напрасно дышало мучительным дыханием. Она была мертва — милосердие небес уже унесло ее душу за пределы досягаемости людской бесчеловечности.

В этот момент чары, удерживавшие меня, рассеялись. Я помолился всем богам, которых знал на земле, чтобы они дали мне силы отомстить, и тогда, как будто это были нити, я разорвал веревки, связывавшие мои руки, и устроил Филиппу и его людям другое представление, не то, для которого они привели меня. Мой добрый меч сверкнул из ножен, боевой клич Армена гневно сорвался с моих уст, я обрушил град яростных ударов вокруг себя, мои стражники разбежались с криками ужаса, и в следующее мгновение я вскочил на возвышение, где рядом с Торквемадой сидел архиепископ в великолепных одеждах.

Еще несколько быстрых взмахов меча очистили площадку от воющих монахов вокруг архиепископского трона. Торквемада неподвижно сидел на троне, глядя на меня теми же глубокими черными глазами, которые много веков назад я видел сверкающими из-под короны Тигра-Владыки.

— Я скоро приду за тобой, Тиглат, — крикнул я ему, — но этот первый покажет твою судьбу. Он лучшая пища для огня, чем ты.

Я зажал меч зубами и, схватив епископа за талию, перекинул его, вопящего от ужаса, через плечо, спрыгнул с помоста и побежал с ним к огромному костру, который ревел вокруг столба с моей любимой.