Я сказал:

– Прости меня, пожалуйста, но так обязательно было нужно.

Вредитель, вредитель, вредитель.

Вредитель и враг.

Обратно я возвращался безо всякого страха, не обращая внимания на гудки машин. Я даже хотел, чтобы меня сбил грузовик, хотя, конечно, с полной серьезностью к таким детским фантазиям относиться нельзя.

В то, что я совершил, мне до конца не верится и сейчас.

Я бы очень хотел забыть черный чемодан, окровавленный стержень и двадцать седьмой скотомогильник, но я не забуду.

Мне еще кажется (это шок), что все поправимо, но в то же время я боюсь, что, когда я приведу к скотомогильнику взрослых, Андрюши там не будет.

Боря еще спит, и я опять его не потревожу.

Если меня накажут, я все равно буду уверен, что все сделал правильно.

Как бы со мной ни поступили, я сам не мог поступить иначе.

Но это все равно очень и очень тяжело.

Я допишу эти строчки и пойду к Эдуарду Андреевичу, он более стойкий и спокойный, чем Дени Исмаилович, и более опытный. Я все расскажу как есть. Страшно, конечно, потому я и тяну, думаю: напишу последнее предложение и пойду, а нет, напишу еще вот это.

Надо заканчивать и идти. Страх – непродуктивная эмоция, с ним нужно бороться, чтобы выполнять свой долг.

Вот.

Запись 220: По результатам дня

Запись 220: По результатам дня

Всё в порядке, Андрюша все еще был в скотомогильнике, когда мы туда приехали.

Теперь он в морге, там, где уже нет Володи.

Меня не забракуют, потому что я слишком ценен. Эдуард Андреевич сказал, что на меня, скорее всего, наложат взыскание, потому как Андрюша, мой лучший друг, тоже имел ценность, хоть и меньшую, чем я, ввиду того, что еще не прошел экзамен.