умаю, туннель был чуть длиннее полутора миль от комнаты чиновников до того места, где мы, наконец, вышли; но пока мы шли с единственным фонарём, он казался нам бесконечным. Путь постоянно вёл вверх, иногда прерываясь короткими лестничными пролётами — шесть ступеней в одном, восемь в другом, четыре в третьем. Затем он круто повернул направо и там оказалось ещё несколько ступеней, в этот раз более длинный пролёт. К тому времени Мёрф больше не мог поддерживать Фрида, так что его вёл Эммит. Когда я добрался до верха, то остановился отдышаться, и Эммит догнал меня. И, казалось, он совсем не сбил дыхания, будь он неладен.

— Фрид говорит, что знает, куда выходит туннель, — сказал Эммит. — Поговори с ним.

Фрид посмотрел на меня. В тусклом свете фонаря его лицо представляло собой кошмар из синяков, шишек и порезов. От которых он мог бы оправиться, но рана на ноге была инфицирована. Я чувствовал это по запаху.

— В прежние времена я иногда приходил с чиновниками, — сказал Фрид. — С судьями и пограничниками. Лечить порезы, переломы и разбитые головы, вы понимаете. Это не как «Честный» — убийство ради убийства, но [слово, которое я не смог перевести] были довольно жестоки.

Остальная часть нашей весёлой компашки столпилась внизу на ступеньках. Мы не могли позволить себе привал, но нам нужно было (мне нужно было) узнать, что ожидает впереди, поэтому я помахал рукой перед лицом дока, мол, продолжай говорить, но побыстрее.

— Мы не пользовались туннелем, чтобы попасть на Поле Монархов, но мы часто уходили по нему. Всегда, если Эмпис проигрывал из-за решений судьи, что приводило толпу в ярость.

— Судью на мыло, — сказал я.

— А?

— Не важно. Где он выходит?

— В трамвайном парке, естественно. — Фрид выдавил слабую улыбку. — Потому что, вы должны понимать, когда Эмпис проигрывал, было разумно покинуть город как можно скорее.

— Как близко этот парк к центральным воротам?

Фрид ответил то, что я хотел услышать и боялся, что не услышу.

— Довольно близко.

— Пошли, — сказал я. Почти добавил «живей, живей», но сдержался. Это было словечко наших пленителей, а я не хотел уподобляться им. Мы разделались с семерыми из них. И не важно, как всё обернулось бы в конце туннеля.

— У кого ещё есть вёдра с водой? — спросил я.

У шестерых, но не полные. Я попросил их держаться за мной. Мы могли использовать то, что имели, а уж потом сделать всё, что могли.

2

Мы поднялись ещё на один лестничный пролёт и Эммит, запыхавшийся к тому времени, передал Фрида Йоте. Фрид сказал: