Но если бы Йота смог вывести остальных за ворота, куда, я надеялся, ночные стражи не могли пройти, они бы обрели свободу. Вот так.

— Ну же, вы, сукины дети! — закричал я.

Я бросил бесполезный пистолет и широко развёл руки. Позади шеренги голубых фигур Келлин остановил свой маленький автобус. Сначала я решил, что он хочет полюбоваться, как меня будут убивать, но он смотрел не на меня. Он смотрел на небо. Ночные стражи остановились, находясь всё ещё в семидесяти или восьмидесяти ярдах от меня. Они тоже смотрели вверх с одинаковым выражением изумления на прозрачных человеческих лицах, которые покрывали их черепа.

Было достаточно светло, даже несмотря на то, что вечно мчащиеся наперегонки луны были скрыты. На городскую стену надвигалось облако. Оно разворачивалось в сторону Галлиенской дороги, дорогих магазинов, арок и дворца за ними, где три зелёных стеклянных шпиля сияли в огнях игрового поля.

Это было облако бабочек-монархов, похожее на калейдоскоп. Они пролетели надо мной без остановки. Им нужны были ночные стражи. Бабочки замедлились, сделали круг, а затем спикировали вниз бомбардировочным ударом. Стражи подняли руки, как говорят сделал Летучий Убийца после государственного переворота, но они не обладали его силой, и бабочки не погибали. За исключением тех, что были в первых рядах, поразивших высоковольтные голубые ауры. Когда бабочки попадали в эти голубые оболочки, возникали яркие вспышки. Это напоминало толпу невидимых детей, размахивающих бенгальскими огнями на праздник Четвёртого июля. Сотни бабочек сгорали, но за ними следовали тысячи, либо затушив смертоносные ауры, либо замкнув их. Облако, казалось, уплотнялось, поглощая ночных стражей.

Я побежал к внешним воротам. Они были открыты. Моя группа заключённых вышла наружу, но что-то влетело внутрь. Что-то чёрное, приземистое и неистово лающее. Я думал, что больше всего на свете хотел убраться из этого проклятого одержимого города Лилимар, но теперь понял, чего я хотел ещё сильнее. Я вспомнил Дору, когда она увидела мою собаку, как она звала её изо всех сил своим надломленным голосом. Мой голос тоже надломился, но не от какого-то разрушающего проклятья, а от рыданий. Я упал на колени и протянул руки.

— Радар! Радар! РАДС!

Она влетела в меня и сбила с ног, скуля и облизывая моё лицо сверху донизу. Я крепко обнял её, что было мочи. И зарыдал. Я не мог остановиться. Не очень по-королевски, полагаю, но, как вы уже догадались, это не такая сказка.

6

Вопящий голос, который я хорошо знал, прервал наше воссоединение.