Мой отец оглядывался по сторонам с широко раскрытыми глазами и с отвисшей челюстью. В траве прыгали сверчки, не красные.

— Бог мой, они такие большие!

— Видел бы ты кроликов, — сказал я. — Сядь, пап. — Пока не упал, чуть не добавил я.

Мы сели. Я дал ему немного времени всё осмыслить. Он спросил, как может быть небо под землёй. Я сказал, что не знаю. Он спросил, почему здесь так много бабочек, и все они монархи, и я снова ответил, что не знаю.

Он указал на дом Доры.

— Кто там живёт?

— Это дом Доры. Я не знаю её фамилии.

— Она дома? Мы можем увидеть её?

— Я привёл тебя сюда не для встреч, папа, я привёл тебя убедиться, что этот мир реален, и мы никогда больше сюда не придём. Никто из нашего мира не должен знать о нём. Это будет катастрофа.

— Зная то, что мы сделали со многими коренными народами, не говоря уже о нашем собственном климате, я вынужден согласиться с тобой. — Он начинал владеть ситуацией, и это было хорошо. Я боялся отрицания, или сумасшествия. — Что ты думаешь делать, Чарли?

— То, что мистер Боудич должен был сделать много лет назад.

И почему не сделал? Думаю, из-за солнечных часов. Дурные наклонности живут в сердцах каждого мужчины и каждой женщины, сказала Лия.

— Пойдём, пап. Нужно возвращаться.

Он встал, но замер, чтобы ещё раз взглянуть, пока я отводил в сторону вьюнки.

— Он прекрасен, не правда ли?

— Теперь да. И таким он должен остаться.