Значит отец должен был находиться дома, если только не ушёл на встречу АА.
— Какой месяц?
Теперь его взгляд говорил: а сам-то как думаешь?
— Февраль.
— 2014?
— Ага. Мне надо идти.
Он продолжил свой путь к вершине холма, бросив на нас с собакой недоверчивый взгляд через плечо. Вероятно, убедиться, что мы не следуем за ним со злым умыслом.
Февраль. Меня не было четыре месяца. Странно думать об этом, но не так странно, как то, что я видел и что делал всё это время.
4
Я постоял перед домом минуту или около того, собираясь с духом, чтобы зайти внутрь. Надеясь, что не найду своего отца в отключке на диване с «Моя дорогая Клементина» или «Поцелуй смерти», идущими по «Ти-Си-Эм». Подъездная дорожка была расчищена плугом, а пешеходная — лопатой. Я сказал себе, что это хороший знак.
Радар устала ждать меня и взбежала по ступенькам, где села в ожидании, когда её впустят. Когда-то давно у меня был ключ от двери, но я его где-то потерял по пути.
Когда я вошёл в гостиную, она стояла на задних лапах, положив передние на газету в руках моего отца. Он посмотрел на Радар, потом на меня. На мгновение показалось, что он не понимает, кто стоит в дверном проёме. Когда до отца дошло, то от шока мышцы его лица расслабились. Я никогда не забуду, как в этот момент узнавания он одновременно выглядел старше — как мужчина, каким он стал бы в шестьдесят или семьдесят лет, — и моложе, как парень, которым он был в моём возрасте. Будто какие-то внутренние солнечные часы повернулись в обе стороны сразу.
— Чарли?
Он начал вставать, но сначала ноги не удержали его, и он плюхнулся обратно. Радар сидела рядом с его креслом, похлопывая хвостом.
— Чарли? Это правда ты?
— Это я, пап.
В этот раз ему удалось подняться. Он плакал. Я тоже начал плакать. Он побежал ко мне, споткнулся о столик и упал бы, если бы я не поймал его.
— Чарли, Чарли, слава Богу, я думал ты умер, мы все думали, что ты…