Она плюнула ему в лицо громадным плевком – видно, ее рот был полон слюны. Билли ощутил ее слюну даже у себя во рту. На вкус напоминало слезы. Она посмотрела на него в упор своими огромными глазами, и, несмотря на все происшедшее, на все, что он утратил, Билли осознал, как хочет ее. И она это поняла – в черноте ее глаз горела ненависть.

– Если это может вернуть ее, плюй на меня, пока я не утону в плевках, – сказал он. Голос его на удивление прозвучал ясно и мужественно. – Но я не дыббук, не демон, не чудовище. То, что вы видите… – он поднял руки, и костер на миг просветил его одежду насквозь, сделав похожим на иссохшую белую летучую мышь… – это то, что я и есть.

На мгновение лицо ее отразило нерешительность, почти страх. Хотя слюна все еще стекала по его лицу, выражение ненависти покинуло ее глаза, и Билли мысленно поблагодарил за это.

– Джина! – Это Сэмюэл Лемке, жонглер. Он появился возле старика, застегивая пояс своих брюк. На нем была рубашка с короткими рукавами и портретом Брюса Спрингстина. – Энкельт мен тиллраклигт!

– Ты ублюдочный убийца, – сказала она Билли и пошла обратно. Брат попытался обнять ее, но она оттолкнула его руку и исчезла во мраке. Старик обернулся ей вслед и только тогда наконец посмотрел на Билли Халлека.

Некоторое время Билли не мог отвести взгляда от отвратной дыры посредине лица Лемке, затем его взгляд остановился на глазах старика. Глаза древности? Кажется, так он их оценил? Они оказались чем-то большим, нежели древность, и… чего-то в них не хватало. Билли увидел в них пустоту. Пустота была их сущностью. Не поверхностный отблеск мысли, подобно отражению луны на темной водной глади. Пустота, столь же глубокая и полная, как пространства между галактиками.

Лемке указал кривым пальцем на Билли, и тот, как в полусне, медленно направился, огибая костер, к старику в темно-серой ночной рубашке.

– Ты знаешь ромалэ? – спросил Лемке, когда Билли остановился прямо перед ним. Голос его звучал интимно и тихо, но слышен был всему молчаливому табору. Тишину нарушало лишь потрескивание костра.

Билли покачал головой.

– Ромалэ – это ром. На роме таких, как ты, мы называем скуммаде игеном, что означает «белый человек из города».

Он улыбнулся, обнажив гнилые, потемневшие от табака зубы. Темная дыра, где прежде был нос, растянулась.

– Еще это означает «глупый подонок». – Теперь его глаза освободили Билли. Лемке, похоже, потерял к нему интерес. – А теперь уходи, белый человек из города. Тебе нечего делать у нас, и нам с тобой нечего тут делать. Если и было дело, то оно закончено. Возвращайся в свой город.