Халлек припарковал арендованную машину позади собственного «бьюика», подхватил свой скудный багаж и направился к двери через лужайку. Белый дом с ярко-зелеными ставнями на окнах, этот неизменный символ семейного комфорта и добра, теперь выглядел странным, почти чужим.
Дверь с двумя элегантными фонарями по бокам раскрылась, и Хейди вышла на крыльцо. На ней были красная юбка и белая безрукавка. Билли не помнил, чтобы когда-нибудь видел ее на ней прежде. Волосы ее оказались очень коротко подстрижены. В какой-то миг он подумал, что это вовсе не Хейди, а незнакомка, немного похожая на нее. Она посмотрела на него, лицо – слишком бледное, глаза – слишком темные, губы дрожали.
– Билли?
– Это я, – сказал он и остался на месте.
Оба стояли и смотрели друг на друга: Хейди с выражением рухнувших надежд, Билли – не испытывая вообще никаких чувств. Но, видимо, что-то было в его взгляде, поскольку она воскликнула:
– Ради Бога, Билли, не смотри на меня так! Я этого не вынесу!
Он почувствовал, как внутри него рождается улыбка, словно утопленник, всплывающий на поверхность спокойного озера. Кажется, выглядела она нормально, потому что Хейди ответила робкой улыбкой. По щекам ее потекли слезы.
Она стала спускаться по ступенькам. Билли бросил свою сумку и направился к ней.
– Что там можно поесть? – спросил он. – Я проголодался.
Она подала ему большой ужин: бифштекс, салат, печеная картошка, бобы и черника в сливках на десерт. Билли съел все без остатка. Хотя она ни слова не сказала, каждый ее жест, каждое движение, любой взгляд говорили об одном:
Мало-помалу, по мере приближения к полуночи, он почувствовал в ее жестах и движениях кое-что еще: облегчение. Она ощутила себя прощеной. Билли это вполне устраивало, потому что Хейди, решившая, что она прощена, – было как раз то, что нужно.