Тогда что это? Откуда эта навязчивая мысль?

Нет, нету никакой вони. В купальне стоит приятный цветочный аромат. Вони нет.

Показалось.

Он устало оглядел себя в зеркале, не понимая, как относится к тому, что видит. Это тело его, он столько всего прочувствовал в нем, до мельчайшей детали, до срывающегося с губ крика, и признать, что это ничего не значащая оболочка, уже было трудно.

«А то, как я выглядел в своем мире? Это ведь тоже была всего лишь оболочка».

Он никогда не оценивал себя с позиции «вот это — истинный я». Конечно, к прошлому телу он привык больше, прожив в нем с рождения, и все же… Это довольно философский вопрос: насколько сильно личность выражает тело. Шен потряс головой — совершенно не к месту были сейчас эти мысли. Мокрые пряди прилипли к лицу, и Шен пятерней зачесал их назад.

Волосы он обрезал неровно: прядки справа едва касались плеча, некоторые достигали середины спины, а другие еле доходили до лопаток.

Никакой элегантности. Впрочем… Плевать.

Обрезки косы, которые он кинул на пол, исчезли. Повернув голову, Шен с отвращением посмотрел на багряные одежды, подаренные Муаном. Обреченно вздохнув, он все же надел их вновь и вышел из купальни. Все тело зудело из-за соприкосновения ткани с исцарапанной щеткой кожей.

Идти спать не хотелось. В бездействии ожидать ответа Муана было невыносимо, поэтому Шен пошел в судебный зал, чтобы подготовить его к своему завтрашнему выступлению.

Первоначально в его задумку входила небольшая печать, которую он сам изобрел после случая с цитрой. То, как он не смог отследить свою же собственную вещь, неприятно врезалось в память, и Шен потратил немало времени, придумывая, как в следующий раз не попасть впросак.

Небольшая печать, начертанная в центре судебного зала, постепенно преобразовывалась в печать от края до края зала — Шен не скупился на силы, вкладываемые в запутанные линии. Это помогало отвлечься и не думать, и каждый раз, когда работа подходила к завершению, он выискивал все новые возможности добавить еще круг. После того, как пол закончился, спутанные линии продолжились на стенах. Рисовать вертикально было неудобно, поэтому Шен отпечатывал рисунок, пользуясь своей духовной энергией. Кто-то другой сказал бы, что он совершенно нерационально расходует силы, но Шена удовлетворяло чувство постепенно разливающейся усталости.

Вымотавшись, Шен устало упал на колени в центре зала. Мысли о том, как воспринял его признание Муан, больше не преследовали. Вместо этого ум захватили рациональные размышления. Что делать, если все выплывет наружу? Если Муан, не смирившись с правдой, по какой-то причине, ненамеренно или осознанно, расскажет всем в ордене? Шен вдруг совершенно ясно осознал, что последствия будут ужасающими. И ведь не известно, сможет ли он хотя бы давить на то, что все еще является единственной силой, сдерживающей Глубинную тьму. Метка проклятья посветлела, что, если Глубинная тьма ему больше неподвластна? Тогда у него не останется никаких рычагов давления. Тогда его в лучшем случае изгонят из ордена, но разве Шиан потерпит это? Чтобы некая сущность ушла с телом его брата? Нет, это невозможно. Если Муан проговорится… Шена ждет смерть.