Оставался только один вопрос: принесло ли это пользу?

Улучшение состояния ребенка привело к восстановлению стабильности тройных спиралей. Лиза знала, что Эдвард на это надеется. Оба ждали ответа Петры.

Пока Лиза кормила младенца из бутылочки, Эдвард сел за компьютер, установленный в соседней комнатке. Оба с головой ушли в собственные заботы. Тревога за ребенка отодвинула в сторону ужас прошедшего дня, предоставив Лизе возможность сосредоточиться на другом. Она знала, что Кэт находится в лабораторном комплексе, но где именно спрятали ее подругу? И потом, где расположен этот лабораторный комплекс?

Пока Петра и Эдвард относились к ней подчеркнуто уважительно, ценя ее помощь и нуждаясь в ней. Лиза помнила эти преобразованные в числовую форму слова, это хладнокровное предупреждение:

Докажите свою полезность, и вы обе будете жить.

Но теперь, поскольку ребенку становилось все лучше, полезность Лизы сходила на нет.

И что тогда?

Она помнила, кто определил ее на эту работу. Перед мысленным взором возникло доброе лицо, она вновь услышала вкрадчивые слова:

Спасибо, доктор Каммингс, за согласие помочь моему внучатому племяннику.

В груди закипела злость. Это хладнокровие, спокойствие и выдержка Роберта Ганта. Она знала, ценой какой боли, страданий и утрат удалось произвести на свет этого особенного ребенка, в этом месте и в это время. И, однако, младенец не виноват в этих жестокостях. Мальчик мог родиться из крови и разбитых сердец — но он все равно оставался невинным.

Малыш насосался, бутылочка опустела. Большие глаза закрылись. Лиза не мешала ему погрузиться в сон. Он ничего не знал о тех ужасах, что творились за чистыми пластмассовыми стенками его инкубатора.

Лиза повернулась к Эдварду, захромала к нему, морщась от боли в лодыжке. Настенная камера наблюдения отслеживала ее путь, поворачиваясь вслед. Она задалась вопросом, кто наблюдал за ней — сам Роберт Гант или какой-то скучающий охранник.

Измотанная сверх всякой меры, Лиза не могла ходить вокруг и около и задала прямой вопрос:

— Эдвард, чего вы пытаетесь добиться этими тройными спиралями?

Он развернулся на вращающемся стуле.

— Я не могу говорить о целях моих благодетелей, обеспечивающих финансирование. Я знаю лишь свою цель в общем порядке вещей.

— И какова эта цель?

Блейк изогнул бровь, словно удивляясь, что она до сих пор не в курсе.