370

сдержанной силы, что очень напоминало, на мой взгляд, бутон на грани минерального цветения.

От колокольной башни, в которой нас разместили с Ороси, Кориолис и Караколем, дворец находился в десяти поворотах педалей веливело, не больше, если использовать совместные восходящие потоки от рефлектора и термической башни, запах горящих дров от которой поднимался прямо до нас и чувствовался на балконе. Таким образом, не было никакой надобности торопиться. К тому же вид на скопление баркарол и воздушных шаров на платформе перед дворцом и на местных Верхнежителей, рассаживающихся облаком черных точек за стеклянными перегородками купола в амфитеатре, придавал некую неотложность нашим последним приготовлениям.

По дружбе и за неимением лучших вариантов Караколь назначил меня своим «стольником» на время состязания. Мне было поручено содействовать ему, насколько это было в моих силах, в словах и речи на дуэли. И каждый встреченный нами Верхнежитель считал своим долгом нам сообщить, что поединок будет страшным и что соперником назначили Селема де Стилета, с которым мы сразимся менее чем через час…

Молва со слухами, которые нам удалось собрать, содержали пять пунктов: последние восемнадцать лет Селем жил аскетом на беломраморной колонне пятидесяти метров в высоту; он владел словом, как никто другой; его речи вызывали неоспоримое интеллектуальное доверие и религиозную неистовость; его вызывали на дуэль по меньшей мере сотню раз; и он всегда одерживал победу.

Я как скриб потребовал предоставить мне правила состязания. В них было немало места для воли случая, так как среди тридцати возможных испытаний только три выбирались для поединка. Для двух первых тянули жребий, а

369

третий, что интересно, выбирался проигрывающим, чтобы дать ему возможность нагнать соперника в последнем туре. Я убедил Караколя перечитать записи последних дуэлей Селема, заставил изучить его стиль и реплики, проанализировать слабые и сильные места, и трубадур сделал следующий вывод:

— Этот старик — не любитель импровизаций. Скорое рифмоплет. Ему знакома только одна форма рифмы, он рифмует длинно, и мало контрассонирует. На дуэли он пользуется строфами, которые наверняка сочинял, просиживая верхом на своей колонне, днями напролет! Он владеет техникой, отлично натаскан по лексике, порой у него случаются настоящие вспышки, но по большей части он заучивает наизусть.

— Откуда ты это взял? Ты же не можешь делать выводы из пары отчетов о дуэлях!

— Импровизация считывается на слух, скрибчонок: у нее свой собственный ритм, она зачастую рифмуется нечетно и кратко. Строфы Селена пахнут потом. Ему не хватает стаккато, у него поток, как у дойной коровы, он тянет ее за сосцы и сбивает сливки маслобойкой…