– Погодите, Пётр Николаевич, я несколько растерялся… И какова область применения?

– Фтизиатрия. Выявление туберкулёза на ранних стадиях. Хирургия. Исследование переломов, внутренних повреждений, наличия инородных тел вроде пуль или осколков, а может осколков костей. Стоматология…

– Я понял, Пётр Николаевич.

– Ставлю Вам задачу, Сергей Петрович: нужно пригласить профессора Рентгена в Россию, создать ему идеальные условия для работы и творчества, и в кратчайшие сроки спроектировать и построить рентгеновские аппараты, для начала двух видов: стационарные для больниц и госпиталей, и передвижные, для полевых госпиталей.

– Господи, Пётр Николаевич, Вы невозможны! Откровенно говоря, мы все уже приготовились Вас хоронить, а Вы, едва очнувшись, устраиваете революцию в науке медицине.

– Шутите, Сергей Петрович. Это чудесно. Однако вернёмся к моему положению: что произошло?

– Решительно непонятно, что произошло, Пётр Николаевич. Вы удалились в спальню, по виду совершенно здоровым, но утром Ваш слуга увидел, что Вы ненормально бледны, дыхание почти не слышно, кожные покровы холодные. Срочно вызванный дежурный медик, фельдшер Стасов, не смог диагностировать ничего определённого, и безотлагательно вызвал Николая Александровича Вельяминова.

– А Вы?

– А я пришел ему на смену. Николай Александрович удалился в лабораторию, где исследуются остатки Вашего ужина.

– Есть вероятность отравления? И всё же, сколько я спал?

– Пётр Николаевич, Вы опамятовались только спустя сутки. Что до отравления, то, уж простите за прямоту, но Вы на таком посту, что опасность грозит отовсюду. Но я считаю, что Ваше нынешнее состояние обусловлено внутренними причинами.

Опс! Чуть было не утащил меня на тот свет милейший Петруша, с-с-с-светлая ему память…

– То-то я сейчас умираю с голоду. Сергей Петрович, а нельзя ли мне чего-нибудь съедобного, желательно мясного? И кофе покрепче?

– Крепкий кофе Вам нынче противопоказан, и вообще, я распоряжусь, что больному подавать можно, а от чего пока воздержимся. А сейчас к Вам придёт Её императорское величество Ирина Георгиевна. Но мы времени терять не будем, и измерим давление.

Боткин выставил на прикроватный столик замысловатый аппарат, и принялся прилаживать мою руку в массивный зажим.

– Что это, Сергей Петрович?

– Это, изволите ли видеть, Пётр Николаевич, новейший сфигмоманометр системы Самуила Зигфрида Карла фон Баш.

– Экая сложная конструкция!

– Ну, со временем кто-то усовершенствует аппарат.

– А почему бы Вам не усовершенствовать сей аппарат?