В Мадрасе я с облегчением сменила одежду на привычную, женскую. Город был огромный, больше Калькутты, светская жизнь била ключом. Нет, я совсем не помню свою матушку, мадам. Несомненно, британская колониальная политика мудра и приносит большую пользу народам Индии, милорд.

Был хороший год, когда отец смеялся и шутил, и был плохой год, когда он хмурился, много пил и смотрел на меня с тревогой и тоской.

— Никогда не сдавайся, — говорил он. — Танцуй, Лиззи. А я… если есть там что, за порогом — буду за тобой приглядывать снизу… Ну не куксись ты, может, и сверху доведется…

А потом была ночь позапрошлой среды, когда в дом ворвались вооруженные сипаи во главе с лейтенантом Митчеллом, давним недругом отца. Я выскочила в коридор, не зная, куда бежать. Внизу кричали, стреляли, звенели сабли.

— Бежим, быстрее, не стой столбом, — прошипела кормилица, толкая меня в спину.

— Это сон? — спросила я. Танушри выругалась, схватила меня за руку и потащила вниз по узкой лестнице для прислуги. Дверь столовой была подперта высоким дубовым буфетом. В нее ломились, дерево трещало. У стола сидел Пранав, его медовая кожа была серой, белый дхоти намок от крови. Обеими руками он прижимал что-то к животу, будто пытаясь впихнуть внутрь, и я вдруг с ужасом поняла, что это — его внутренности. Меня бы вырвало, если бы не резкий окрик отца.

— Бегите!

Я не могла — ноги ослабли — но отец отвесил мне крепкую пощечину и сунул в руку свой пистолет. Он улыбнулся-оскалился и собирался что-то сказать, но тут дверь треснула и в дыру кто-то выстрелил. Во лбу у отца расцвела багровая лилия, по вытаращенным глазам потекла кровь с темными сгустками. Он так и упал с вытянутой рукой, дернулся и застыл.

Кормилица — сильная, огромная, как двое мужчин — потащила меня по коридору, через потайную дверь, через сад, через подлесок, через мост, через улицу, через джунгли, через воду, через темноту. Крики и выстрелы давно стихли вдали, а я их все слышала.

В пещере за водопадом было сумрачно и прохладно. Когда Танушри уходила в город за едой и новостями, я бродила по джунглям — мне было безразлично, умру я или нет. Я видела леопарда, медведя, большого питона со шкурой в солнечных пятнах. Животные не трогали меня, смотрели и уходили, растворяясь в горячей зелени. Один раз я слышала страшное рычание, от которого кровь стала льдом, а ноги отказались двигаться. Я села на корень и стала ждать тигра, но он не пришел за мной, я просидела в тупом оцепенении почти до заката, а потом вернулась в пещеру.

— Из порта уходят корабли, — однажды сказала Танушри. — Тебе нужно на корабль.