Море там, внизу. Грохот волн. Холод. Пока не такой, чтобы мучительный, но тянет шапку надеть. Ему её дали вместе с курткой, вязаную, черную.

Нелепую.

- Ищи, - Зима оттолкнула тварь и та завертелась, точно пытаясь поймать собственный хвост. – Давай. Кругом идти… кругом!

- Думаете, поймет?

- А куда она денется, - тряпка исчезла в кармане. – Тут и вправду… красиво. Спокойно. Было… я на берегу люблю, правда, обычно там, у города… хотя тут куда ни пойди, а рядом берег. Раньше вроде как остров был побольше. Некоторые полагают, что едва ли не в два раза, а море вот поднимается. Или он опускается. Ничего в этом не смыслю.

Тварь описала полукруг и отошла.

И еще один.

И третий. Она двигалась неспешно, и тонкий нос её шевелился, вбирая запахи. Столько дней прошло, сумеет ли найти хоть что-нибудь?

- Почему именно Дальний? – поинтересовался Бекшеев.

Вопрос был личным. И в корне неправильным.

- В Петербурге сыро. И… Одинцов не рассказывал?

- Мы не настолько хорошо знакомы, чтобы обсуждать подобные вещи.

- А насколько?

- Было время, я консультировал полицию. Пару раз. По его просьбе. Ну а потом… потом он помог мне выбраться. Кстати, именно он предложил перевод. Сказал, что дар – отдельно…

- А мозги – отдельно, - закончила она.

- Извините, если лезу не в свое.

- А перестанешь?

- Постараюсь, - честно сказал Бекшеев. – Но не уверен, что получится.

- А ты? Почему Дальний. И почему Одинцов считает, что ты свихнулся?

- А он так считает?