- Это незаконно.

- Когда платят неплохо, то почему и нет? Особенно, если другой работы нет. Так вот, тогда-то уже истощаться стали. Били пробные. А тут чем шире, тем оно дороже. Вот и делали совсем-совсем узкими. Взрослый в такую не просунется.

А ребенок – вполне.

Бекшеев остановился.

- Плохо?

- Нет, - он ощутил раздражение. В конце концов, не такой он уже и немощный. Даже обидно. Она вон и не запыхалась даже.

И он не запыхался.

Нога, к слову, почти не болит.

- Воздух тут хороший.

- Это да, - Зима вдохнула полной грудью. – Так вот, я к чему… если кто-то там, внизу, нашел гнездо? Бывает, чтобы вот так, здоровое. Но не доложился, как по правилам надо. А прибрал. Припрятал. В отвалах там или еще где. Но внизу. Охрана-то на основных выходах стояла, чего ей на глубине делать-то? А вот в воздуховод тот же, или в боковой рукав мог и ребенок спуститься. И спускался, но…

- Но что-то случилось, и камни остались внизу.

- Именно. А Мишка бумаги отца нашел. Тот, как я поняла, собирался найти потерянную жилу… тут порой находятся желающие, хотя, конечно, не на моей памяти. Ну и вот…

Зверь вынырнул за спиной.

И Бекшеев затылком ощутил внимательный его взгляд.

- Мишка и решился проверить. От отчаяния. У него ведь любовь. И ни гроша за душой. А Сомов, сколь знаю, свою Софочку собирался в Петербург отправить. То ли в гимназию какую, то ли еще куда… в общем, Мишке туда было бы не добраться.

Тут, пожалуй, она права.

Мог ли мальчишка, перед которым маячило расставание с любимой, сделать глупость и сунуться под землю? А то… еще как. Не он первый, не он последний. Пусть даже и не под землю, пусть даже в принципе.

- А там ему подвернулся клад. Но…

- Почему он его сразу не вынес? – нога поскользнулась на мокрых листьях, и Бекшеев, взмахнув руками, стал падать.

И был остановлен.