И в этот момент всеобщей паники и отчаяния я увидел, как леди Вивиен спускается по ступеням и идет через весь корабль на корму, направляясь прямо к свирепствующему там чудищу. Я закричал и попытался было броситься к ней, но был стиснут со всех сторон пиратами, ищущими спасения на носу корабля, и мог только наблюдать, как моя леди остановилась на широкой палубе прямо перед покрытой уродливыми наростами гигантской мордой морского змея. Леди Вивиен спокойно стояла, глядя в глаза кошмарному монстру, а он медленно приближал к ней свою голову, пока между ним и леди осталось не более фута. Некоторое время они оба были неподвижны, и в наступившей тишине слышалось лишь, как журчит вода, стекающая на палубу с тела морского змея. И тогда леди Вивиен медленно подняла вверх руки, воздевая их, подобно священнику, призывающему благословение на Святые Дары, и громко произнесла нараспев несколько слов на незнакомом языке, звучащем так чуждо и странно, что кажется, он принадлежал тому же миру, что и замершее перед нею чудовище. Змей чуть качнулся назад, продолжая неотрывно смотреть на леди, и тогда она еще раз пропела слова заклинания, но уже более властно и так звучно, что голос ее словно наполнил все пространство над бескрайней морской гладью, которая вздрогнула и покрылась мгновенно пробежавшей по ней рябью волн. Змей одним быстрым движением поднялся вверх, выше мачт, на мгновение замер, а потом резко погрузился назад, в морскую бездну, и кольца его тела одно за другим стали исчезать по обеим сторонам корабля. Деревянный корпус скрипнул, колыхнулись, вновь наполняясь ветром, паруса, и судно двинулось вперед.

Я не могу точно сказать, сколько длилось ошеломленное молчание. Но завершилось оно таким взрывом ликования, которого мне не доводилось видеть и слышать ни до, ни после этого. Пираты устремились к леди Вивиен, по-прежнему неподвижно стоящей посреди палубы, и, упав перед ней на колени, рыдали, целовали подол ее багрового платья, славословили и рассыпались в благодарностях столь же неистовых, какой совсем незадолго до этого была их злоба. Кто-то молился на разных языках, кто-то вдруг стал исповедовать ей свои грехи, она же только молча смотрела поверх склонившихся перед нею голов и спин, и когда я встретил ее взгляд, то увидел, какой усталой выглядит моя госпожа и как грустны сейчас ее прекрасные серые глаза. И хотя я был поражен случившимся не менее всех остальных, но все же вспомнил о том, что рассказывала леди Вивиен о магических опытах своего отца и Некроманта, и о том, как много ей пришлось узнать за то время, что она провела вместе с ними в башне замка, будучи невольной свидетельницей темных ритуалов, и я подумал, что никто из славословящих и благодарящих ее не знает, что явленное им сейчас чудо есть часть лежащего на ней тяжкого проклятия.