— У себя в комнате. Все, готово, ложись. Я вернусь через пару минут, проверю, как ты устроилась.

Он снова вышел. Алина быстро разделась и с наслаждением вытянулась под прохладной тканью одеяла. Чуть скрипнула закрытая дверь на террасу, дрогнуло окно в неплотной деревянной раме: снаружи подул сильный ветер, вздымая снег в туманные облака и нагоняя на небо тяжелые темно-серые тучи.

Гронский вернулся через несколько минут, осторожно заглянул в комнату и тихо вошел. Алина слабо улыбнулась ему и тихонько помахала ладошкой, высунутой из-под одеяла. Он подошел ближе, присел на край дивана, посмотрел на нее и коснулся волос, шелковым золотом разметавшихся на подушке.

Алина вдруг почувствовала томительное, но приятное напряжение, охватившее ее тело, ощутила, как чуть заныли бедра, и почти непроизвольно слегка выгнулась под одеялом навстречу Гронскому. Он наклонился к ней. Алина опустила веки и чуть приоткрыла губы.

В следующий миг она почувствовала, как Гронский прикоснулся губами к ее лбу.

— Спокойной ночи, Аля, — услышала она, но так и не открыла глаза.

Гронский погасил лампу и бесшумно вышел из комнаты.

«Ну и ладно», — неожиданно легко подумала Алина и мгновенно провалилась в спокойный, глубокий сон.

За окном ветер дул все сильнее, а из затянувших небо темных облаков полился частый крупный дождь, смывая светлое снежное волшебство, и его монотонный шум сливался с легким журчанием талой воды. Ночь меняла декорации зимней сказки, готовясь к очередному будничному дневному спектаклю. Среди потемневших деревьев парка за рекой мигнул и погас теплый желтый свет далекого окошка.

Спокойной ночи, Аля.

Хроники Брана Часть третья Хозяин морей

Хроники Брана

Часть третья

Хозяин морей

Мы прибыли в Марсель на третий день после той ночи в затерянной лесной таверне, когда леди Вивиен рассказала мне печальную повесть о судьбе своего отца и проклятии, которое он невольно навлек и на нее, будучи увлечен злокозненным лордом Марвером в пучины запретного темного знания. Я заметил, что с души моей госпожи словно бы на время свалился тяжелый груз, как будто, рассказав мне обо всем, она переложила часть своего бремени на мои плечи; я же был готов ради нее нести бремена и еще более тяжкие и неудобоносимые. Два дня пути прошли спокойно: наши преследователи более не давали о себе знать, местность вокруг радовала глаз, постоялые дворы отличались удобством комнат и радушием хозяев, и мы с леди Вивиен провели это время в беседах, в которые она теперь вступала столь же охотно, как ранее хранила молчание. Я рассказывал ей о своих детских годах, проведенных в родном рыбацком селении, об отце, о матери, сестре, о моем бедном отважном брате Томасе и о наших ребяческих забавах, так что порой на лице леди появлялась улыбка, а один раз она даже рассмеялась, тихо, но радостно, и у меня потеплело на сердце от того, что я смог хотя бы на краткий миг помочь ей забыть о горестях и невзгодах. Леди Вивиен тоже рассказала мне немало увлекательных историй о приключениях лорда Валентайна в Святой земле, и я слушал ее с неослабевающим интересом, порой жалея о том, что Господь не дал мне родиться раньше и стать участником множества героических походов и сражений, которые ныне все больше отдалялись от нас во времени и рано или поздно обречены были кануть в пучину забвения вместе с идеалами истинного рыцарства и благородства.