А что я буду делать, когда Кристину найдут? Привезу ее к себе, как Алину, предварительно выбросив все, отдаленно напоминающее кровать на картине, и запру дверь? Как долго мне придется держать эту осаду, и самое главное, от кого или чего придется обороняться?

«Вот, например, самое начало стихотворения. На английском оно звучит так:

Вы же знаете английский?»

«Знаю. И не только английский».

«Здорово! Вы молодец. Тогда Вы хорошо поймете, что я хочу сказать. Смотрите, какие непохожие переводы, даже какое совсем разное видение этих первых строк у разных поэтов. Например, Мережковский:

Чувствуете разницу с текстом По?»

«Да, Маша. Разумеется».

«Ворона» я знаю наизусть. Хотя бы в этом я не соврал несчастной обреченной на смерть девушке, разговаривающей со мной о поэзии в ночной тиши. Сейчас, разделенные темнотой, дождем, черными лентами рек и строгими деревьями парка, коротая одиночество каждый в своей комнате, мы и сами похожи на героя «Ворона», погруженного в немую скорбь, уставшего от тяжелых раздумий и пытающегося прогнать их чтением старинных стихов.

«А вот другой перевод. Мне, кстати, он больше всех нравится:

«Это Зенкевич. Мне он тоже больше всех нравится».

«Точно!»

Мне кажется, что я вижу, как Маша улыбается. Так могла бы улыбнуться дождливая ночь за окном, уходящая осень, засыпающая черная бабочка.

«А вот совсем непохожий на остальные перевод, это Геннадий Аминов, современный автор:

Здесь больше метафор, а еще чего-то очень личного, как мне кажется. Личного переживания стихов. Вот и я так хочу — выразить себя через перевод. Знаете, как я понимаю это стихотворение? Герой очень долго бился над мучающими его вопросами, пытался найти ответ в древних книгах, но ответ был очевиден и заключен в нем самом. И тогда ворон прилетел к нему, чтобы напомнить о том, что он знал и без того. Что же это? Ничего! Ворон — вестник смерти, ему ведомы все тайны другой стороны бытия. Но ответы на все вопросы есть в самом человеке, потому что на самом деле нет ничего, кроме тебя самого, ну и смерти, конечно. И вот, мои стихи:

Телефонный звонок раздается как тревожный стук в дверь. Странник? Запоздалый путник? Селена? Или вестник смерти?

— Привет, это я, — слышу я голос Алины. — Не разбудила, конечно?

— Привет. Конечно, нет.

— Слушай, один вопрос. Имя Мейлах Михаил Борисович тебе о чем-нибудь говорит?

Почему-то мне нужно несколько секунд, чтобы прозвучавшее имя совпало в моем сознании с конкретным человеком. Мейлах, о котором я совсем забыл сегодня. Человек, который мог ответить на мои вопросы, связанные с двумя старинными книгами, и пропавший едва ли не так же бесследно, как и Кристина. Почему Алина спрашивает о нем?